– Я мог тебя убить, но оставил в живых. Разве я не сдержал свое обещание? – бригадный генерал улыбнулся.

– Ты получил контейнер. Почему все еще не отпустил всех заложников? – спросил Алексей.

– Всех заложников, – засмеялся Омар, – я сделал тебе предложение, и ты должен дать мне ответ.

– У меня другое предложение. Тебе нужны гарантии безопасности. Я смогу убедить Москву в том, что контейнер остался в Африке.

– Заманчиво.

– В обмен на всех заложников, – напомнил подполковник.

– На всех, кроме одной женщины.

– Так не пойдет.

– Ты не сумеешь убедить своих. Вот в чем дело. И я не верю тебе, потому что ты русский. Я поверил вам, когда шла война, потому что хотел жить, мечтал стать офицером. И пока я учился в Союзе, ваши солдаты убили моего отца, младшего брата и двух маленьких сестер. Бомба попала в наш дом, – прищурился Омар.

– Тогда шла война, их не убивали, они погибли, как гибнут под горной лавиной, – спокойно ответил подполковник.

– Я единственный, кто уцелел из всей семьи, но узнал об этом, только когда вернулся в Афганистан, и я поклялся воевать с вами – неверными, всю жизнь. Война – вот единственный смысл моего существования, – лицо Омара напряглось.

– Может, ты и прав. На твоем месте я поступил бы так же. Только при чем здесь наркотики, контейнер, заложники… Ты уже не воин. Ты бандит.

– Зря ты так. У каждого своя война. Тебе никто не простит в Москве того, что ты передал контейнер мне. Никого не будет интересовать, мог ли ты поступить иначе. Кого и зачем ты спасал. У тебя единственный выход принять мое предложение и пойти служить мне, остаться здесь. Профессионалов мало. За пару-тройку лет ты скопишь достаточно денег, чтобы жить на берегу теплого моря в собственном доме. Правда, не в России, а в Катаре или Саудовской Аравии. И не надо учить меня жизни, вы сами научили меня воевать и ненавидеть, – произнес Омар, – не прикрывайся другими заложниками, тебя интересует только твоя судьба и судьба жены.

– На каких условиях ты нас отпустишь?

– Смотря как твои русские будут себя вести. Если сложат оружие – сам вызову вертолеты из Душанбе, и вас заберут, – ответил Омар.

– Я дам ответ на твое предложение только тогда, когда у меня будет выбор. И жена окажется рядом со мной. Когда одна моя нога будет стоять на подножке вертолета, а вторая на афганской земле.

– Жаль, что ты не решил сразу, – Омар поднялся, – твоя жена еще в самолете. Она – гарантия моей безопасности. Ведь ты не станешь рисковать ее жизнью.

– Я тебя… – Загорский сжал кулаки.

– Я тебя прекрасно понимаю, – перебил его Омар, – сейчас я свяжусь со своим человеком на аэродроме и узнаю, как идут дела. Если все в порядке, то через два часа вас отпустят, – и, добавив, сказал: – И твою Ларису тоже. Ее, по-моему, так зовут? Мои люди уже успели с ней познакомиться.

– Ты подонок, – вспылил Загорский.

Он хотел было подняться на ноги, но боль не дала ему этого сделать.

– Смотри, будь осторожен в выражениях. Ты не о том подумал. Простое знакомство. Но простое знакомство с твоей женой может перерасти в нечто большее, – пригрозил Омар.

И тут в шатре зазвучал сигнал телефона, такой нереальный в здешней глуши. Бригадный генерал достал из кармана спутниковый телефон, глянул на номер. Мустафа сам выходил на связь, а это могло означать только одно, что русский десант уже складывает оружие. Омар ответил ему без промедления.

Капитан Вежновец стоял у разбитого окна заброшенного контрольно-диспетчерского пункта и молча смотрел на то, как два десантника несут от самолета бесчувственное тело Мустафы. Третий шагал позади, бережно держа что-то в руках.

Старый полуразвалившийся КДП присмотрел прапорщик. Когда он возвращался, проводив комбата к самолету, его внимание привлекла облезлая бетонная будка. Развалюха одиноко стояла чуть ли не посреди огромного бетонного поля и могла вместить в себя с десяток человек, да и подход к ней со стороны временного лагеря десантников был неплохой, пробраться можно было незамеченным по канаве для дождевой воды.

Прапорщик мгновенно оценил то стратегически выгодное положение, которое она занимала – отсюда прекрасно обозревался самолет, в то время как наблюдатель мог оставаться незамеченным. Тотчас же после ухода Барханова весь оставшийся командный состав в лице чекиста, прапорщика и радиста переместился в нее, устроив здесь нечто вроде временного штаба. Правда, зияющие дыры в пустых приборных панелях, оставшиеся на месте давно снятой аппаратуры и груды разного металлического хлама, разбросанного по всем углам, не придавали новому командному центру солидности. Он скорее напоминал временное пристанище для бомжей. Однако рады были и дырявой крыше над головой, и четырем стенам со свисающей, оборванной, давно обесточенной проводкой. Теперь имелось укрытие от ночного промозглого ветра и палящего дневного зноя, но самое главное было то, что серебристый авиалайнер просматривался отсюда как на ладони.

Вежновец слышал обращение Лаврова по рации, которую поставили прямо на пол в центре помещения. Он мог видеть, как готовятся к захвату десантники и как из распахнувшегося люка самолета вылетает человек в камуфляже. Сначала чекист решил было что это сам майор, но потом набежавший боец на ходу, четко, без замаха, сбил прикладом успевшего подняться на колени человека. А когда из мегафона зазвучал голос майора, стало ясно, что с Лавровым пока более-менее все в порядке, а спецназовцы получили второго «языка».

«Выкрутился все-таки. Ну что ж, это к лучшему, – Вежновец понимал, что чем профессиональнее командир, тем легче будет отбить у бандитов контейнер со штаммами. – А подчиняться мне он будет в любом случае. С охотой или без нее. Если жив останется».

Вежновец смотрел то на люк самолета и на Барханова, взбиравшегося на спины своих бойцов, то на группу десантников, изображавших разоружение.

«Черт, неужели удастся…»

Два десантника волокли бесчувственного Мустафу к КДП по дну канавы. Третий десантник подобрал его «АК-74». Оттащив тело подальше от самолета, его тщательно обыскали, один из бойцов, на вид покрепче и повыше остальных, смерив глазами оставшееся расстояние до будки, подхватил одноглазого и взвалил его себе на плечи.

«Такую тушу попробуй донеси… Килограмм сто двадцать в нем, наверное», – ухмыльнулся Вежновец, глядя, как десантник, качаясь под тяжестью ноши, бежит трусцой, стараясь как можно быстрее преодолеть оставшееся расстояние.

Остановившись у винтовой лестницы КДП, сержант передал пленника товарищу, а сам развернулся и побежал обратно. Спецназовец, закинув за плечи трофейный «калаш», поднимался первым, прижимая к себе кучу мелких предметов.

«Наверное, то, что в карманах нашли… – без особого интереса подумал чекист, – убили? Оглушили? На хрена они его сюда тащили? Захват может начаться с минуты на минуту, а что сможет сказать полутруп? Что с ним делать? Ясно что. Не в Москву же везти».