неприятные стимулы обрабатываются централизованно – другими словами, это не автоматические рефлексы.

Есть и другие указания, что рыбы чувствуют боль. Когда команда Снеддон применяла к форелям болевые раздражители, а затем возвращала их в емкость, дыхание у рыб ускорялось, и требовалось уже не один, а три часа, чтобы они начали есть. Обезболивающее устраняло эти эффекты. Другие ученые обнаружили, что золотые рыбки избегают тех областей, где получали электрический удар. Чтобы унять боль, люди идут в аптеку и платят деньги, и если боль серьезная, то мы готовы сознательно принять возможные побочные эффекты. Снеддон и ее коллеги помещали рыбок данио-рерио, которых используют в медицинских исследованиях, в резервуар, где они могли выбирать между пустым пространством и областью, украшенной галькой и растением. Подопытные предпочитали обогащенную область, но когда им вводили кислоту, а в пустой области растворяли обезболивающее, они переплывали туда. Принцип бритвы Оккама гласит, что верным обычно является самое простое объяснение. Поведение данио-рерио проще всего объясняется тем, что они испытывают боль, эквивалентную нашей собственной. Если что-то выглядит как утка и крякает как утка, наверное, это и есть утка. В конце концов, чувство боли должно быть эволюционным преимуществом, так как позволяет рыбам избегать хищников и других угроз.

У некоторых видов уже выявили свидетельства самосознания. Небольших рифовых рыбок из семейства помацентровых ест флейторыл – длинная рыба, родственная морским конькам. Ученые выяснили, что помацентровые умеют различать флейторылов по размеру: они игнорируют мелких, которые не могут их съесть, но пристально следят за крупными. Более того, мелкие рыбки реагируют на хищников сильнее, что указывает на понимание собственного размера.

В 2018 году губанчик, известный тем, что чистит других рыб от паразитов, стал первой рыбой, проявившей поведение, которое можно интерпретировать как узнавание себя в зеркале. Это ставит его в один ряд с орангутанами, афалинами и немногими другими видами. Губанчикам на голову или шею ставили точку красного цвета и помещали их в емкость с зеркалом. Увидев свое отражение, некоторые из них явно начинали вести себя необычно и скреблись шеей о дно. Франс де Вааль, специалист по приматам, по уровню самосознания сравнил губанчиков с макаками.

Научные исследования последних двух десятилетий говорят о том, что рыбы способны к сложному мышлению и социальным взаимодействиям. Рыбы сотрудничают. На Большом Барьерном рифе сиганы работают парами: один высматривает хищников, а другой кормится вниз головой в щелях коралла. Затем они меняются местами. Видимо, друг с другом они общаются взмахами плавников. Нам рыбы кажутся невыразительными и молчаливыми, но различные их виды издают звуковые сигналы: скрипят зубами, трутся плавниками и головами. В косяке рыбы поддерживают нужное расстояние друг от друга благодаря зрению, звукам и ощущению пульсации воды. Уже это, видимо, требует сложного мышления, а еще им надо решать, когда занять положение в передней части косяка, где выше риски, но больше и награда.

«У рыб можно найти любое поведение, на которое способны млекопитающие, – заявляет Снеддон. – Если я скажу вам, что это делает слон, это будет казаться очевидным. Но когда речь идет о рыбе, сразу возникают сомнения».

Некоторые ученые и правда думают, что рыбы фундаментально отличаются. Тодд Файнберг и Джон Маллатт, теоретики раннего сознания у животных, предполагают, что рыбы, как и все остальные позвоночные, имеют сознание, но насчет боли уверенности нет. Нейробиолог Джеймс Роуз поставил под вопрос и принципы работы рыбьих ноцицепторов, и постановку поведенческих экспериментов. Он и его коллеги утверждают, что боль не дала бы рыбам эволюционных преимуществ, ведь они вынуждены непрерывно искать пищу и не могут спрятаться от хищников.

Последние научные статьи по этой теме, однако, в основном склоняются к тому, что рыбы боль чувствуют. Учитывая, насколько мы расширили свои представления о чувствах животных, можно смело предположить, что узнаем еще больше. А раз рыбы чувствуют боль, сразу становится сложно не признавать в них животных. Люди и современные рыбы произошли от общих предков, и в наших организмах по-прежнему остаются свидетельства этой эволюции. В книге Your Inner Fish палеонтолог Нил Шубин писал: «У рыб два глаза, череп и позвоночник; у них четыре конечности, пусть и в виде плавников, а не рук и ног; тело у них билатерально симметричное, точно как у нас; в момент стресса рыбы и люди вырабатывают гормон кортизол, в то время как у мышей и крыс вырабатывается другой гормон – кортикостерон. Само то, что рыб используют в медицинских исследованиях, красноречиво подчеркивает, сколько между нами общего. Все это помогает мне уменьшить пространство, разделяющее меня и рыбу. Это не плавающий урожай. Их жизни имеют ценность».

Если рыбы чувствуют боль, любителям животных необходимо подумать не только об их численности, но и о том, как им живется в этом мире. Рыбалка с Брайаном происходила по принципу «поймал – отпусти»: если бы мы выудили какую-нибудь рыбу, мы не стали бы ее убивать напрямую, а просто вынули из естественной среды, подвергли стрессу и снизили шансы на выживание после возвращения в воду – все ради фотографии и триумфа. Но покой у озера можно найти и без этого. Ловля на удочку, даже если рыбу отпускают, не выдерживает «проверки животными». Но главная проблема даже не в этом. По мнению исследователя Элисон Муд, каждый год в мире убивают от 800 миллиардов до 2,3 триллиона диких рыб, и делаю это не я и даже не Брайан.

* * *

В Галисию приезжают не ради хорошей погоды. Вопреки легенде, дожди в Испании идут в основном в этой северо-западной провинции, расположившейся выше Португалии. Галисия специализируется на двух вещах: паломниках и рыбе. Здесь расположен город Сантьяго-де-Компостела – важнейшее в Европе место для верующих католиков. И здесь же находится крупнейший в Европе рыболовный порт Виго. Пилигримов прибывает каждый год более трехсот тысяч. Рыбы добывают шестьсот тысяч тонн. Разница в том, что люди попадают в Галисию более или менее добровольно.

Я приехал ради рыбы. Мне захотелось посмотреть, как выглядит на практике самый большой в Евросоюзе рынок свежих морепродуктов. Я прихожу туда в шесть утра. Со стороны доков тянется ряд просторных, размером с футбольное поле, павильонов. Торговля к тому времени идет уже почти два часа. Чтобы рыба была свежей, температура должна быть 4 °C, но портовые власти согласились на 12 °C, иначе сойдут с ума люди. Ящики рыбы стоят на бетонном полу. Есть ведра сардин и удильщиков. Есть уже выпотрошенные скаты. В лужицах черной туши шевелится кучка оранжевых осьминогов: они как будто наплывают друг на друга телами и со стороны похожи на одно прямоугольное