острие, делают надрезы через жаберную артерию и у основания хвоста, прижимают хвост к телу и продевают металлическую проволоку сквозь спинной мозг, чтобы исключить передачу ощущений. Затем рыбу оставляют истекать кровью на льду.

Икэдзимэ выглядит кошмарно. На одном видео на YouTube тунца вытаскивают из воды металлическим крюком и швыряют на палубу. Пока ему вставляют в голову стержень, он отчаянно борется. «Ему это явно не по душе», – говорит рыбак. Чтобы методика сработала, надо знать, где у рыбы мозг.

Сторонники икэдзимэ утверждают, что мясо получается лучше на вкус, поскольку рыба бьется недолго и тем самым не подскакивает уровень молочной кислоты в мышцах. Кроме того, благодаря спуску крови рыба дольше сохраняет свежесть. Применяют такой способ для рыб, из которых потом приготовят высококлассное суши. Меня поразило, однако, какими потрепанными и кровавыми выглядят их тела: хвост надрезан, иногда даже надорван. Давайте посмотрим правде в глаза: рыбу, которую нам подают, в основном убивают негуманно. Рыба страдает. Подавляющее большинство тех, которых подают в ресторанах, просто бросили задыхаться. То, что я видел в Виго, не было похоже на романтичную, овеянную легендами борьбу человека и морской бестии. Это был промышленный убой, и я не хочу иметь с ним ничего общего. В то же время альтернативный способ получения рыбы может оказаться еще хуже.

* * *

Я слышал о разведении лосося, форели, а также тилапии – африканского вида, который питается в основном растениями и является одним из наиболее эффективных с точки зрения превращения корма в мясо. Однако представления о том, как выглядит рыбоводческое хозяйство, у меня не было. В отличие от животноводческой фермы, выращивание рыбы не появлялось в моих детских книжках – про него не рассказывают и книги дочерей. Может быть, дело в том, что, в отличие от настоящих ферм, здесь нет идиллического прошлого и разборчивому западному потребителю совершенно не нравится думать о том, что рыбу для него массово производят в бетонном бассейне или морской клетке.

Официально аквакультура сегодня дает нам половину всей рыбы – впервые в человеческой истории. В реальности она, вероятно, до этого недотягивает из-за широкого распространения нелегального океанского лова, который в государственной статистике не учитывается. Тем не менее численность культивируемой рыбы составляет от 51 до 167 млрд., а десятиногих – в том числе больших и малых креветок и крабов – от 255 до 605 млрд. Если они страдают, то сумма страданий здесь другого порядка, чем даже у кур, самых многочисленных сельскохозяйственных животных.

Рыбоводческие фермы нужны нам потому, что океан неспособен удовлетворить наши потребности. По оценкам Продовольственной и сельскохозяйственной ООН, уловы перестали расти с 1980-х годов и стабилизировались на уровне от семидесяти восьми до восьмидесяти шести миллионов тонн. Реальная тенденция может быть хуже. Согласно исследованию, проведенному морским биологом Дэниелом Поли, с 1950 по 2010 год мы добыли из океанов на 50 % больше рыбы, чем показывает официальная статистика. Если это так, уловы резко упали и рыбные ресурсы в более плачевном состоянии, чем принято считать.

Рыбоводческие фермы – будущее отрасли. Для потребителей, думающих о животных, пользы от них куда меньше. Это не должно удивлять. Если увидеть недостатки животноводства и психические способности рыб, отсюда рукой подать до понимания проблем разведения. В мире таким образом получают более пятисот видов морепродуктов. Создание идеальных психологических и социальных условий для каждого из них не приоритет для индустрии. Путешествие лосося вверх по реке для нереста – один из самых невероятных подвигов в мире природы – задача, требующая памяти и стойкости. И этих рыб предлагают держать в клетках?

Лососей выращивают в емкостях с пресной водой, а затем переносят в прибрежные загоны – клетки и сети, которые сверху похожи на огромные стальные круги. Там они проводят около трех лет. Среда пустая, в ней мало стимулов, которые рыбы нашли бы на воле. Большинству ферм сложно справиться и с более насущной задачей – сохранить физическое здоровье рыбы. Чтобы лосось рос быстро, рыбоводы проводят селекцию, включают постоянное освещение и применяют концентрированные корма. Мясо от такого питания сереет и плохо воспринимается покупателями, так что для получения розового мяса приходится добавлять в корм еще и пигмент. По неизвестным причинам у культивируемого лосося происходит необратимое повреждение слуха: в Норвегии было проведено исследование, показавшее, что частичная глухота поражает 100 % крупной рыбы.

Культивируемый лосось в Шотландии и Норвегии часто покрыт ранами. Особенную проблему представляют собой «лососевые вши» – ракообразные менее двух сантиметров в длину, которые прикрепляются к рыбе и кормятся ее слизью, кожей и тканями. Они встречаются и в природе, однако в тесноте рыбоводческих ферм распространиться им гораздо легче. Уже в небольших количествах они вызывают стресс, а иногда и стойкие повреждения. На одной рыбе иногда находят сотни таких паразитов, а кожа бывает повреждена настолько, что обнажается красная плоть. Этими вшами и личинками может заразиться дикий лосось, мигрирующий к местам нереста. На некоторых норвежских фермах для борьбы с проблемой используют губанчиков, которых затем миллионами убивают вместе с лососем. В целом из-за различных заболеваний на шотландских фермах преждевременно погибает около четверти всего «урожая» – более чем десять миллионов рыб ежегодно. Их тела, часто больные и изуродованные, сваливают на берегу – это аналог ведра, в которое я отправлял мертвых поросят, только в промышленных масштабах. Иногда прибрежные загоны повреждает шторм, и десятки тысяч рыб вырываются на свободу: по заявлению шотландского правительства, рыболовы могут отличить их по деформированным плавникам, покрову жабр и рылу.

Даже если рыбоводческие фермы решат проблему благополучия, их ждет та же ситуация, что и животноводство: производить мясо неэффективно. Рыбу нужно кормить либо другой (пойманной на воле) рыбой, либо растительной пищей. Бесплатных обедов не бывает. По данным борцов за права животных из организации Feedback, на каждую тонну своего лосося шотландские фермы тратят две с половиной тонны дикой рыбы – часть этого улова мы могли бы съесть напрямую, получив то же количество омега-3 жирных кислот, а более половины оставить в океане.

Если разборчивые потребители знали бы, как выглядят рыбоводческие фермы, они, безусловно, умерили свой аппетит. Тем не менее в Виго я обнаружил, что все движется в другом направлении: вместо отказа от разведения морепродуктов мы стараемся расширить их ассортимент.

В других млекопитающих мы ценим сходство с нами. Даже в рыбе можно разглядеть наше эволюционное наследие. В случае осьминогов приходится ценить непохожесть: невозможно не изумляться созданию, эволюция которого разошлась с нашей более пятисот миллионов лет назад. Осьминоги так отличаются от нас, что мы даже не умеем