Даже Флинн в эти долгие месяцы вынужденного бездействия, пока муссоны превращали земли в болота, а реки — в бурные коричневые потоки, почувствовал, как в нем зашевелились дедовские инстинкты. В отличие от Нэнни он вовсе не сомневался, какой у еще пока не родившегося ребенка будет пол, и решил назвать его Патрик Флинн О’Флинн Олдсмит.

Он поведал Себастьяну о своем решении, когда они вдвоем охотились неподалеку от дома.

Благодаря упорству и практике Себастьян приобрел в стрельбе навыки выше всяких ожиданий. И уже успел продемонстрировать свое умение. Они охотились в густой поросли среди обломков скал и оврагов. Непрекращавшийся дождь, смягчивший землю, давал им возможность бесшумно двигаться по лощине. Флинн был справа ярдах в пятидесяти впереди Себастьяна. Несмотря на тяжелую поступь, он довольно быстро передвигался по сырой траве с низкой порослью.

Куду лежали среди густой растительности на склоне у края оврага. Два молодых самца с переливающейся голубовато-золотистой шерстью, по которой словно мелом были прочерчены полоски, желтоватыми подгрудками и похожими на штопор витыми рогами казались размером с пони, но выглядели более коренастыми. Они бросились лощиной налево, когда Флинн спугнул их из укрытия, не имея возможности выстрелить из-за куста.

— Бегут на тебя, Басси, — крикнул Флинн, и Себастьян, в два шага обогнув стоявший перед ним куст, стряхнул с ресниц капли дождя и снял ружье с предохранителя. Он услышал стук рогов о ветви, и первый самец стремительно выскочил из оврага ему наперерез. Словно плавая в серо-голубом тумане, неосязаемый, будто призрак, возник он на фоне темной, вымокшей от дождя растительности, и попасть в него, мелькавшего среди кустов и стволов деревьев, казалось почти невозможным. Однако в тот момент, когда куду мелькнул в промежутке между двумя кустами буйволиной колючки, пуля Себастьяна попала ему в шею.

От звука выстрела второй самец резко свернул и во весь опор бросился в сторону. Подогнув передние ноги, он в высоком прыжке преодолел оказавшийся на его пути колючий куст. Не отнимая приклада от плеча, Себастьян плавно перевел ружье по горизонтали, правая рука щелкнула затвором, и он выстрелил в движущуюся живую мишень.

Тяжелая пуля нашла куду в прыжке и отбросила его в сторону. Дергаясь и брыкаясь, он рухнул наземь и покатился по краю оврага.

Размахивая длинным ножом, мимо Себастьяна с охотничьим гиканьем, подобно индейцу, пронесся Мохаммед. Он устремился за вторым самцом куду, чтобы, следуя заповедям Корана, перерезать ему горло, пока тот еще жив.

Флинн подоспел к Себастьяну.

— Отличная стрельба, Басси. Тут мяса на месяц хватит — и засолить, и завялить, и замариновать.

В ответ на похвалу Себастьян скромно улыбнулся. Они вместе отправились смотреть, как Мохаммед со своими подручными уже начали разделывать и потрошить крупных животных.

Искусно подгадав момент, Флинн решил сообщить Себастьяну о выбранном для внука имени. Однако он оказался не готов встретить со стороны Себастьяна такое ожесточенное сопротивление. Похоже, будущий отец уже не сомневался в том, что назовет своего ребенка Фрэнсис Себастьян Олдсмит. Рассмеявшись, Флинн в своей традиционно резкой манере принялся убеждать Себастьяна в том, что подобное имя будет издевательством над ребенком.

Это был выпад в сторону семейства Олдсмитов, и Себастьян поднялся на защиту фамилии. К моменту возвращения в Лалапанзи спор достиг такого накала, что дело едва не дошло до драки.

Роза услышала их приближение — вопли Флинна разносились по всей округе.

— Я не допущу, чтобы моего внука звали, как какого-то хлюпика или церковного святошу!

— Имя Фрэнсис носили короли, рыцари и настоящие джентльмены! — орал в ответ Себастьян.

— Да пошел ты в задницу — «носили»!

Выйдя на широкую веранду, Роза стояла, сложив руки на очаровательно округлившемся животе, который и послужил поводом для столь яростных противоречий.

Завидев ее, оба, как дети, со всех ног бросились наперегонки, чтобы, добравшись до нее первым, заручиться поддержкой.

С легкой загадочной улыбкой на губах выслушав их доводы, она уверенно произнесла:

— Ее будут звать Мария Роза Олдсмит.

Некоторое время спустя Флинн и Себастьян сидели на веранде.

Прошло десять дней с тех пор, как последние сезонные ливни, налетевшие с Индийского океана, обрушились на непробиваемый щит континента. Теперь земля подсыхала, реки, очищаясь и, словно образумившись, возвращались в свои русла. Свежая трава радостно пробивалась сквозь красную почву навстречу вернувшемуся солнцу. Это был короткий период, когда все оживало и зеленело, даже на уродливых и корявых колючках появилась легкая дымка молодой листвы. За каждой парой цесарок на нижних лугах Лалапанзи вышагивала вереница пестрых птенцов. Ранним утром вдоль линии горизонта долину пересекло стадо канн, возле каждой самки вышагивал самец. Повсюду начиналась новая жизнь, и все полнилось ее ожиданием.

— Да хватит дергаться! — Нервно шагая взад-вперед, Флинн в очередной раз поравнялся с сидящим в кресле Себастьяном.

— А я и не дергаюсь, — мягко возразил Себастьян. — Все будет хорошо.

— Откуда ты знаешь? — возмутился Флинн.

— Ну…

— Бывает, дети рождаются мертвыми, и вообще может случиться все, что угодно. — С этими словами Флинн ткнул пальцем чуть ли не в лицо Себастьяну. — А что, если у него на каждой руке будет по шесть пальцев? А еще я слышал, что один ребенок родился с…

По мере того как Флинн перечислял всевозможные ужасы, светившееся гордым и радостным ожиданием лицо Себастьяна медленно угасло. Встав с кресла, он принялся расхаживать вместе с Флинном.

— У тебя еще остался джин? — хрипло поинтересовался он, бросив взгляд в сторону наглухо зашторенных окон спальни Розы. Из внутреннего кармана куртки Флинн извлек бутылку.

Часом позже Себастьян уже сидел, подавшись вперед, согбенный, сжимая обеими руками высокий, наполовину опустошенный стакан с джином и глядя в него полными отчаяния глазами.

— Не представляю, что делать, если он вдруг родится… — Не в состоянии продолжать, охваченный дрожью, он поднес к губам стакан. И в этот момент из спальни донесся протяжный и недовольный детский плач. Расплескав джин на рубашку, Себастьян подскочил, словно его ткнули сзади штыком. Следующим прыжком он уже был на пути к спальне, в том же направлении устремился и Флинн. Со всей силы налетев друг на друга, они галопом понеслись по веранде. Оказавшись возле запертой двери, они требовательно забарабанили по ней. Однако Нэнни, выдворившая их при первых же признаках начала родов, по-прежнему упорно отказывалась поднять щеколду и дать им какую-либо информацию относительно происходящего. И такая решительность подкреплялась данными ей Розой полномочиями.

— Не вздумай пускать их, пока мы здесь не разберемся, — хрипло прошептала она, приходя в себя от изнеможения, стараясь помочь Нэнни обмыть и запеленать ребенка.