— Совет Безопасности требует явиться на суд, — прервал течение фантазии Сафф.

— Сам Совбез? Неожиданно, — он глубже зарылся в кресло. — Когда?

— Сразу, как только ваше состояние позволит. Они заседают постоянно, потому ваше прибытие не создаст лишней сложности.

— Ха-ха! Тебе легко говорить. Это же Земля! Неблагородным сюда путь закрыт! Ни одно ничтожество не смеет запятнать чистоту святого мира своим грязным дыханием!

Охрана общего наследия — ООН — бдит денно и нощно, не пуская никого на поверхность планеты. Она самый защищённый объект во Вселенной, сбежать отсюда или же пройти через атмосферу без разрешения — невозможно.

— Так как вы уже находились на планете, для вас сделали исключение. Личный приказ адмирала Августа. Он крайне заинтересовался отчётом.

— Отчётом?

— Отто предоставил данные обо всех наших действиях. Мне пришлось дополнить его, чтобы объяснить некоторые спорные моменты.

— Эх, Отто, Отто. Простой ты человек! — Райна ведь предупреждала. — Так и быть. Я ещё не готов.

— Возможно, стоит поговорить с Сидерой.

— Она здесь?

— Так как лечение не завершено, пришлось забрать с собой.

— Ох… Может, станет легче.

Найти Сидеру не составило труда. Она, невнятно бормоча, лежала на стульях за баром, заставленным пустыми бутылками. Тикали часы. В воздухе висел фруктовый аромат, смешанный с запахом лёгкого алкоголя. Пара пустых столиков из резного дерева блестели лаком в свете пары жёлтых ламп. Оклайн вздохнул, сел по другую сторону стойки, наполнил чашу и осушил за один присест.

— Как настроение? — спросила Наррайн.

— Так себе.

— Пф… Налить?

— Покрепче.

— Ага…

Она провела рукой по ещё полным бутылкам, выбрала одну и кинула на стол.

— Прошибает только так.

— Я ведь не пьянею…

— Плевать.

Сидера вскинула револьвер, прицелилась в потолок и сделала вид, будто стреляет. Ствол предательски дрожал.

— Пиф-паф… Я ковбой! Ох…

— Ты никогда так не напивалась.

— Всё бывает впервые, — её руки безвольно опустились. — Боро умер.

— Что?

— Пару дней назад. Когда я его увидела…

Она накрыла глаза рукой, чтобы скрыть слёзы.

— У тебя Райна, у меня дядя. Почему? Что мы сделали не так?

Поднял за свою потерянную подругу.

— Я принял смерть очень многих друзей. Многие умерли на моих глазах. Стеллар, Рамзани, Рогозов, Броуз, Гаррель… Были и те, кого я не знал… Я не понимаю, как это работает. Когда привыкаешь к смерти, считаешь её облегчением…

— Она всё равно бьёт.

— Именно так, — Оклайн приложился к бутылке.

— Боро… Он был последним из моей семьи. Больше у меня никого не осталось! Зачем я тогда согласилась?! Малолетняя дура! Надо было выбирать интернат! Я могла бы стать министром!

— Министром? — по лицу пробежала неожиданная улыбка. — Ты?

— А что? Я злобная. Умная. Выкарабкалась бы. Разогнала бы то болото, которым стало наше правительство.

— Ты и так отлично справляешься.

— Эх… Если бы, если бы… Что стало с нашим миром? Хрень с ним стала. Вот что, — она выпила ещё.

— Но мы боремся, чтобы это изменить.

— Да. Боремся. Не впустую ли?

— Путь важнее цели.

— Боро говорил так же.

— Так почему мы должны не слушать его? Мудрый был старик, знал, что к чему. Пусть же его заветы продолжат жизнь в наших умах. За тех, чьи идеи пережили их самих.

— За наших друзей.

Не чокаясь. В молчании сидели они несколько минут, пока с протяжным скрипом и стоном Сидера не уселась за стойку. Лицо её словно битая груша — мятое и кислое, глаза замыленные, чешуйки потеряли лоск. Она пошарила в столе и положила на стол книгу «Легенда о сорока двух».

— Он хотел, чтобы первый экземпляр был у тебя. Работал как проклятый. Чуял, что конец близок.

Открыв первую страницу, Оклайн прочитал автограф: «Пусть в твоей галактике когда-нибудь настанет утро». А дальше, словно в сборнике сказок, начиналась история человечества — труд словно и не претендовал на правдивость, наоборот, всячески подчёркивал свою фантастичность. Каждая глава словно миф, полный пафоса и славы предков. Только если не знать, что всё написанное — правда. Листая исписанные страницы, Оклайн улыбался, припоминая павших товарищей, дела давно минувших дней. А после закрыл томик и поставил рядом с мемориальной доской, у ожерелья из рубинов.

— Он всё сделал правильно, — прошептал Эмбар. — Его работа увидит свет.

— Старался не зря.

— Эх, — зажмурился Эмбар. — Мне пора. Совбез будет меня судить. За то, что я принимаю решения не по их бумажкам, а по ситуации и убеждениям. Пусть они сколь угодно долго пытаются доказать свою правоту, я останусь при своём.

— Они тебя оправдают, — с робкой надеждой поддержала Сидера.

— Не знаю, — холодно проскрипел Оклайн. — Они принимают решения заранее. Сама процедура — фарс, пыль в глаза. Дело уже закрыто. Остаётся лишь доказать свою ценность, попытаться довести мысль, что рано, рано списывать меня в крематорий!

— Они не сделают этого! Я! Я!..

— Ничего ты не сделаешь, — он закрыл глаза. — Это сделка с дьяволом. Удачи тебе. Сафф, если не получится, пригляди за ней. «Бездна» и всё моё имущество перейдут к тебе, Сидера. Береги его.

— За тебя, — она подняла кружку и чокнулась о полупустой стакан. — Чтобы жизнь продолжалась!

— Чтобы Фортуна озарила нашу юдоль!

***

Погожий денёк, тучки плыли по голубым небесам. Летний бриз пах лавандой, нёс жёлтые зёрнышки пыльцы. Нагретые липы текли ароматным нектаром, который собирали опьяневшие пчёлы.

Катер остановился на площади Бумажного архитектора — прямо у дверей здания ООН. Тут бродят личности настолько высокого положения, что взгляд на них низкородного приравнивается к оскорблению. Единственный выход — глядеть под ноги, изучать витиеватые узоры плитки и идти вслед за слугой. К слову, последний тоже голубых кровей, только не столь густых. Пройдя десятилетия тренировок, дворецкие обучились настолько точному хронометражу и размаху своих движений, что напоминали автоматоны. Никто, кроме них, не знал всех тонкостей дворцового этикета, и никто иной не способен правильно принять любого гостя.

Обучение же черни сводилось к одному: видишь дворянина — опусти взор и сделай знак прислуге, дабы она вывела тебя, не наведя греха. Карающегося смертью, разумеется.

Потому, словно кукла, Эмбар тащился по коридорам некоего соседнего здания, пока не набрёл на голографическую комнату. Депутаты Совбеза — люди величайшего ранга. Один адмирал Флота обороны Солнечной системы Валериан Август чего стоит! Не проведя в жизни ни одной операции, он смог собрать в своих руках всю военную власть в Союзе: сначала удушил отца и сестру подушкой, потом подстроил мятеж и расстрелял командира армии ООН, а после провёл глобальную реформу внутренних войск.

Разумеется, понравилось подобное не всем, что и привело к Кризису Зарты. Пользующийся большой автономией мир не захотел расставаться с рычагами влияния, к нему