– Не дадут мне ни черта, – неожиданно обозлился Опалин. – А если дадут, то через неделю или через месяц. Я слишком многого прошу? Притащите его сюда, остальное я беру на себя!

– Я поеду с Петровичем, – вмешался Казачинский. – А Антон с экспертом и фотографом потом займется квартирой Орешникова. И машиной, само собой.

– Не возражаю, – отозвался Опалин.

Он досадовал на себя за то, что сорвался в присутствии подчиненных, но они дружно сделали вид, что ничего не заметили и не обиделись, и оттого ему стало еще более досадно.

Петрович с Казачинским ушли, а проголодавшийся Антон отправился в столовую. Вспомнив о Твердовском, Опалин позвонил начальнику и изложил свои доводы.

– Шатко, – заметил Николай Леонтьевич, подумав. – Очень шатко. Но у тебя, Ваня, сначала шатко, потом железно… – Он немного промолчал. – Тебе что-нибудь нужно?

– Да. Лист плотной бумаги, которую художники используют для рисования.

– Лист или альбом?

– Одного листа достаточно.

– Не буду спрашивать о твоих планах, – проворчал Николай Леонтьевич. – Потом сам расскажешь… Лист тебе пришлю.

Минуты тянулись томительно медленно. Антон вернулся с обеда, сунулся в дверь, но, увидев выражение лица Опалина, счел за лучшее ретироваться. Явился посыльный от Твердовского с пачкой бумаги для рисования. Опалин выбрал один лист, а остальные вернул. Снова он был один в кабинете, и снова плелись минуты – неспешным черепашьим шагом, приводящим в отчаяние. Он курил папиросы, одну за другой, и думал. Три дела из четырех спрятал в сейф, а четвертое, об убийстве Екатерины Пыжовой, держал перед собой, положив чистый лист под верхнюю обложку.

И наконец – вот они. Звук широких шагов Юры, почти неслышная поступь Петровича и шарканье подозреваемого. Протестующий блеющий голос. Опалин затушил папиросу, открыл дело и притворился, будто изучает его. Стук.

– Да-да, войдите!

Петрович вошел первым, затем Казачинский подтолкнул бледного, растерянного гражданина в добротном пальто с бобровым воротником. Гражданин носил роговые очки, делавшие его старше, но Опалин с ходу определил, что незнакомец молод – явно моложе тридцати – и вдобавок отчаянно трусит. Макушкой он едва доставал до плеча Петровичу.

– Леонид Андреевич Орешников, – отрекомендовал его Казачинский, не скрывая усмешки. – Очень не хотел сюда идти… но пришлось.

– Старший оперуполномоченный Иван Григорьевич Опалин. Что ж, рост совпадает, – объявил Иван, скользнув взглядом по посетителю. Вынул из папки лист, принесенный от Твердовского, и начал всматриваться то в лицо Орешникова, то в несуществующий рисунок на листе. – Поверните, пожалуйста, голову, Леонид Андреевич… Нет, в другую сторону. Спасибо, вот так достаточно…

Дверь снова отворилась, на пороге возник Антон, да так и застыл, боясь хлопнуть створкой, как-то помешать и вообще обратить на себя излишнее внимание.

– Я имею право спросить, что, в конце концов, происходит? – с раздражением пропыхтел Орешников.

– Да, это вы, – загадочно уронил Опалин, пряча лист, – вне всяких сомнений. Вам не повезло, Леонид Андреевич. Есть свидетель, видевший, как вы перетаскивали труп из машины на скамейку. К несчастью для вас, этот человек оказался художником и смог не только описать вас, но и изобразить…

И тут Антон впервые в жизни увидел, как человек сдувается подобно проколотому воздушному шарику – беззвучно и практически незаметно, съеживается и превращается… даже не в тряпочку, а в форменное ничто.

– Ах, боже мой… – фальцетом простонал Орешников. – Значит, не зря мне казалось, что за мной кто-то следит…

Орешников покачнулся, но Казачинский удержал его за локоть, подвел к стулу, предназначенному для задержанных, и усадил.

– Нам придется осмотреть вашу квартиру и машину, Леонид Андреевич, – сказал Опалин, – вы дадите ключи или предпочитаете, чтобы мы ломали дверь?

– Не надо ничего ломать, – пролепетал совершенно раздавленный, жалкий человек. Он достал квартирный ключ, уронил, достал ключ от машины и уронил его тоже. – Машина номер… номер двадцать пять триста один… впрочем, вы наверняка уже знаете…

– Я выезжаю с опербригадой, – объявил Казачинский, завладев ключами.

Антон поглядел на него с возмущением, но в присутствии Опалина протестовать не осмелился. Казачинский вышел, Завалинка последовал за ним.

– Какого черта, Юра?.. – начал Антон сердито.

– Молод ты еще, экспертами командовать, – парировал Казачинский, – смотри на меня и учись. Видел, как Ваня его расколол? С ходу, как орех…

– Это да! – благоговейно подтвердил Антон. Но Юре лишь ненадолго удалось отвлечь коллегу от его обиды. – Да что там командовать-то? Спиридонов и Горюнов свое дело знают…

– Мы еще Фиалковского захватим.

– Фиалковского? Но он же только в лаборатории…

– Это для всех он только в лаборатории, а для Опалина и на место поедет. Две шестидневки прошло с момента убийства, даже больше. Придется постараться, чтобы отыскать следы.

– Но набойка…

– Думаешь, она две шестидневки нас на месте преступления ждала? Э, нет. Это слишком крупная улика. Даже такой дурак, как этот Орешников, давно должен был ее найти и выбросить…

Тем временем человек, о котором они говорили, в кабинете Опалина попросил разрешения закурить и получил его.

– Можете снять верхнюю одежду, – добавил Иван.

– Спасибо, но я… не хочу.

Впрочем, Орешников все же снял шапку, шарф и перчатки, сложил их на коленях. Петрович, сев за свой стол, достал чистый лист и превратился в предмет обстановки. Первый допрос почти всегда вел Опалин, его напарник только изредка вмешивался, когда было необходимо скорректировать течение беседы.

– Вы, конечно, думаете, это я ее убил, – заговорил Леонид Андреевич, нервно кривя рот. – Я просто совершил чудовищную ошибку. Я вам все объясню…

– Да уж, объяснять придется многое, – согласился Опалин. – Начнем вот с чего: какие отношения связывали вас с Екатериной Тимофеевной Пыжовой?

– А вы не знаете?

– Я должен услышать это от вас.

– Отношения… – Орешников тяжело вздохнул. – Я ее любил.

– Часто ссорились?

– Бывало.

– Из-за чего?

– Я предлагал ей расписаться. Она не хотела.

Петрович шевельнул бровями. Интересный повод для ссор: куда чаще причиной бывает нежелание жениться.

– У меня хорошая работа. Наш отдел занимается продвижением переводов советских авторов за границей. Важно, чтобы переводили не кого попало, а… словом, вы понимаете. Кроме того, в этой области существует множество чисто юридических проблем, и иногда приходится разбирать очень непростые случаи… Я предлагал Кате перейти ко мне в ВОКС. Но она не хотела…