– Я сделала наброски, пока мы там жили, – ответила она. – А акварель нарисовала уже здесь. Тебе нравится, Джеральд? Их четыре.

Он поднял верхний рисунок и обнаружил еще три: на них были изображены розовая беседка, поросшая травой аллея и озеро, берег которого был усеян маргаритками, а мостик у дальнего берега отражался в воде среди листьев лилий. Место, где началась и закончилась их любовь.

– Присс… – проговорил Джеральд, в то время как она замерла на месте, обеспокоенно глядя ему в лицо. – Они такие милые! – Он поднял голову и с виноватой улыбкой добавил: – Это не слишком подходящие слова, правда?

– Это чудесная похвала! – ответила она, прижимая руки к груди в жесте, который был совершенно для нее нехарактерен. – Они кажутся тебе милыми, Джеральд?

– Я велю вставить их в рамку, – сказал он, – и повешу в кабинете в Брукхерсте. Теперь, когда я не смогу сразу разобраться в счетах, я буду поднимать голову, смотреть на них и радоваться им. Благодарю, Присс.

Он вышел в коридор, чтобы достать два свертка из внутреннего кармана своего плаща.

– Это мне? – изумилась она. – Оба?

– Один из них ужасно глупый, – признался он. Присс улыбнулась и сначала развернула длинный сверток. Это было колье, оно подходило к ее браслету и серьгам почти идеально.

– Весь обед я смотрел на твою обнаженную шею и мечтал надеть его на тебя, Присс, – признался он, – но заставил себя выжидать. Дай, я его на тебе застегну.

– Джеральд, – сказала Присс и повернулась на диване, где они оба сидели, – наверное, тебе пришлось долго искать, чтобы найти такую вещь.

– По правде говоря, да, – кивнул он. – Но это того стоило, Присс. Выглядит хорошо, и комплект теперь полный.

– Господи, – сказала она, – я и не мечтала снова иметь такие красивые драгоценности.

– Снова? – переспросил он.

Она прикоснулась пальцами к колье, дотронулась до одной из серег и только потом ответила.

– Я хочу сказать, после того как ты подарил мне браслет, – пояснила она.

– А второй подарок ты откроешь? – спросил он. – Ты можешь счесть его скучным, Присс. Я плохо знаю твои вкусы, но мне показалось, что он тебе понравится.

– О да! – сказала она спустя несколько мгновений, глядя на томик, который только что освободила от обертки. Он был переплетен в коричневую кожу с золотым тиснением и золотым обрезом. – «Любовные сонеты Шекспира», – прочитала она, водя пальцем по тисненым букт вам. – Ода, эта книга мне очень нравится, Джеральд. Ты даже представить себе не можешь насколько. Это самые красивые стихи в мире.

– Ну, я помню, как в школе читал про летний день. Стихи и в самом деле показались мне неплохими.

– «Сравню ли с летним днем твои черты?» – тихо проговорила Присс, открывая книгу и прислушиваясь к шуршанию новых страниц.

– А потом все оборачивается таким образом, что она оказывается красивее лета, – подхватил Джеральд. – Довольно умно, право слово. Он был умным человеком, этот Шекспир, правда, Присс? И это правильно, так ведь? Лето бывает таким недолгим!

– Да, – ответила она. – Но оно всегда наступает снова, Джеральд.

– Да, наверное, – согласился он. – Наверное, это так. Она поднесли книгу к лицу и вдохнула запах новой кожи.

– Ну вот, – сказал он, взяв ее за руку. – Мне надо прощаться, Присс. Я хочу выехать завтра пораньше.

– Да, – отозвалась она, поднимаясь. – Возвращайся скорее, Джеральд.

Отправляясь к ней, он решил, что не поведет ее в спальню этим вечером. Он хотел отпраздновать с ней Рождество, пусть и немного раньше срока. И ему не хотелось, чтобы у нее было такое чувство, что этот вечер оказался рабочим.

– Но сначала еще одно, – сказал он, ведя ее за руку под ветку омелы. – Счастливого Рождества, Присс.

Он заключил ее в объятия и поцеловал впервые с момента Окончания их любви тем летом.

– Счастливого Рождества, Джеральд, – ответила она, обвивая его шею руками.

Он поцеловал ее еще раз.

И он был рад, что не собирался задержаться, – и рад тому, что не станет проводить с ней все рождественские праздники. Потому что уже сейчас, держа ее в объятиях и целуя в губы, он с трудом удерживался, чтобы не погрузить язык в ее рот, и чувствовал, как возвращается та глубокая нежность, которая была чем-то совершенно иным, чем физическое влечение, вспыхнувшее, когда они обнялись.

– Счастливого пути, – прошептала она ему. – Береги себя, Джеральд.

– Я вернусь уже в новом году, – сказал он, отстраняя ее от себя и поднимая с дивана подарок, который он от нее получил. – Я пришлю тебе записку, как только снова окажусь в городе, Присс.

– Хорошо, – ответила она, прикрывая ладонью свое ожерелье.

– Ну, доброй ночи, – сказал он.

– Доброй ночи, Джеральд.

Он нагнулся и еще раз ее поцеловал.

В Рождество Присцилла особенно остро ощутила свое одиночество. Хотя она часто заставляла себя вспоминать все, за что ей следует быть благодарной, она не смогла почувствовать прежнюю волшебную радость, которую этот праздник приносил ей каждый раз – до недавнего времени.

Она повторяла себе, что Джеральд будет отсутствовать всего две недели. Не вечность. Он будет отсутствовать даже меньше, чем осенью, а она сумела пережить то время. И потом, они чудесно встретили Рождество вместе, до его отъезда. И жизнь без него должна стать для нее хорошим уроком. Ей нельзя – ни в коем случае нельзя, твердила она себе не без страха – привыкать к нему и зависеть от него. Он ее наниматель, а не возлюбленный.

Вечером перед Рождеством она пришла в церковь одна и незаметно сидела на задней скамье. Она посетила церковь впервые с тех пор, как стала падшей женщиной. Служба была прекрасной, и Христос родился так же убедительно, как он рождался каждое Рождество уже больше восемнадцати сотен лет, и все дело было в том, что Христос снова пришел в мир. Но это было чем-то, что она наблюдала, а не чувствовала. Она была посторонней.

Никогда еще она не ощущала свое исключение из респектабельного общества столь сильно и столь болезненно. И когда она уже выходила из храма, богато одетая дама взглянула на нее и притянула юбку ближе к ногам, чтобы не прикоснуться и не оскверниться об одинокую женщину, которая может быть только проституткой с улицы.

Утром в день Рождества она вручила миссис Уилсон, Прендергасту и Мод приготовленные для них подарки и вместе с ними села за рождественский обед. И она разговаривала с ними и много смеялась над бесконечными историями, которые рассказывала Мод, и выговорами, которые миссис Уилсон устраивала этой девице за то, что та смела рассказывать в присутствии мисс Присси.

Днем она навестила мисс Блайд, прихватив с собой Мод, которую радовала возможность вдоволь поболтать и посплетничать с новыми людьми. Все девицы были в прекрасном настроении по поводу праздника и возможности не работать, а также подарков, которые мисс Блайд сделала каждой из них. И Присциллу тоже ждал аккуратно запакованный кружевной носовой платочек. Она пробыла у мисс Блайд два часа, продлив запланированное время визита ради Мод – и ради того, чтобы немного отвлечься от мыслей о собственном одиночестве.