— Семен Алексеевич, — осторожно начала я и слегка улыбнулась. — Может быть, перейдем к сути?

— Да, да, конечно, — пробормотал он и протянул мне бумаги. — На вот, взгляни сама.

Я взяла из его рук пластиковую папку и, вытащив из нее бумаги, погрузилась в их изучение. Содержание первых двух листов было мне знакомо. Они заключали в себе примерно ту же информацию, что фигурировала и в деле.

Такой-то, такой-то, проживал там-то и там-то со своей супругой до дня ее смерти. Затем он снялся с регистрационного учета и уехал в неизвестном направлении.

— Так я это все в деле читала, — подняла я глаза от бумаг на шефа. — Ничего нового.

— Читай дальше…

А вот дальше началось самое интересное.

Некто Иванов Андрей Иванович, дал бы бог ему здоровья, заинтересовавшись кандидатурой Алейникова, решил проявить инициативу. Уж что ему показалось необычным во вторичном запросе на Тимура Альбертовича, так и останется нам неведомым, но его профессиональному чутью надо отдать должное.

Иванов выслал запрос с приложенными к нему отпечатками пальцев во Владивосток — туда, откуда якобы прибыл Алейников, и начал терпеливо ждать. Ответ из Владивостока ошеломил своей противоречивостью и загадочностью.

Оказывается, человек по фамилии Алейников Тимур Альбертович не значился в паспортном столе по указанному месту прописки. Был некий Тимур Альбертович, но Севостьянов, и отпечатки, кстати сказать, тоже принадлежали ему. Выходило, что Алейников вовсе не был Алейниковым, а был Севостьяновым, но когда я перелистнула очередную страницу и посмотрела на фото, присланное по факсу, то не удержалась от возгласа удивления. С последнего листа, лежащего в пластиковой папке, на меня смотрело совершенно неизвестное, чужое лицо. Никому из моих знакомых оно не принадлежало. Как не принадлежало и человеку, из чьих объятий я не так давно вырвалась.

— Чертовщина какая-то! — невольно вырвалось у меня. — Извините, Семен Алексеевич, но я ничего не понимаю!..

— Н-да-а, — озадаченно протянул мой шеф и стал теребить небритый подбородок. — Отпечатки его, имя, отчество его, а лицо чужое…

К тому же фамилия…

— Сплошные головоломки и шарады, — пробормотала я, в который раз перелистывая бумаги и перечитывая подчеркнутые красным маркером места. — А что вы обо всем этом думаете? И, кстати, где этот наш оборотень, Севостьянов-Алейников, успел наследить, раз его отпечатки значатся в базе данных?

— По телефону мне сказали, что ДТП, а там кто его знает. Времени прошло много, людей поменялось столько же. Задали мы себе задачу…

Мы замолчали, думая каждый о своем.

Первой не выдержала я:

— Мишку убили… — вырвалось у меня с полувздохом-полувсхлипом.

— Я знаю… — Семен Алексеевич встал и тяжело заходил по кабинету. — Третий труп…

И все рядом с тобой… Круг сужается…

— Вы считаете меня виноватой в их гибели?

— Я считаю тебя идущей по краю бритвы, девочка. И не я один так думаю. То ли тебе мстит кто-то, то ли что-то еще…

— Кому мне мстить? Все гораздо прозаичнее, — горько выдохнула я и, спохватившись, добавила:

— Во всяком случае, мне так кажется.

— А где сейчас этот так называемый Алейников? Последний раз его видели вчера. Он занимался организацией похорон твоего знакомого. И все! После этого как в воду канул. Ни на службе, ни дома не объявлялся. Следователь по особо важным делам Куприянов пытался с ним связаться — безрезультатно.

— Задерживать будете? — как можно равнодушнее спросила я, стараясь не обращать внимания на то, как заныла какая-то неведомая мне доселе струна в области сердца.

— Это не мне решать, — шеф опустился в свое кресло и пристально, может быть, даже пристальнее, чем обычно, посмотрел на меня. — А где ты была эти два дня?

— К-когда? — Хотелось мне того или нет, но голос мой дрогнул.

— После того, как ты уехала с места происшествия вместе с Алейниковым, я нигде не мог разыскать тебя. Так где ты провела последние два дня?..

Ну что я "могла ответить?

Начать врать, изворачиваться, придумывать всяческие небылицы было не в моем характере.

К тому же такому человеку, как Семен Алексеевич, мне совершенно не хотелось говорить не правду. Поэтому, набрав полные легкие воздуха, как перед прыжком в воду, я выпалила:

— — Я была с ним!

— Та-а-к! — Шеф сжал губы и принялся лихорадочно перебирать лежащие перед ним на столе предметы. Когда это занятие исчерпало себя, он сумрачно глянул на меня из-под сведенных бровей и сурово спросил:

— Надеюсь, все не так… Ну, в том смысле, что все не так плохо…

— Как раз наоборот, — обреченно выдохнула я. — Все очень плохо. И все именно так, как вы думаете.

— Ты спала с ним?! — От волнения шеф даже приподнялся со своего места.

— Да…

— Черт бы тебя побрал, Анна! — сипло выдохнул он, хватаясь рукой за сердце. — Ты хотя бы понимаешь, чем тебе это грозит?! Ты можешь навсегда поставить крест на своей карьере, репутации.

— Семен Алексеевич, — попыталась я что-то проблеять в свое оправдание. — Поймите…

— Ничего не хочу понимать! — Он вновь вскочил со своего места и заметался на тесном пространстве кабинета. — Я и так не знаю, что мне отвечать на всякие вопросы о твоих знакомствах, а тут еще и это! Чертова дура!..

Признаюсь, таким я видела босса впервые.

Семен Алексеевич без устали мерил шагами комнату, то и дело всплескивая руками и с досадой ударяя ладонь о ладонь. Перемежались эти действия нелестными в мой адрес эпитетами. Когда один из них мне особенно не понравился, я подскочила на месте и, опершись сжатыми кулаками о край стола, выпалила:

— Вы же сами говорили, что он хороший человек! Помните? Нет?

— Но ведь я не призывал тебя к каждому хорошему человеку прыгать в постель! — рявкнул он в ответ. — К тому же я предполагал, а не утверждал, а это, как говорится, две большие разницы. Да из-за одного того, что он подозревался в убийстве твоего мужа, ты должна была его за версту обегать, а не…

— Семен Алексеевич! — Голос мой срывался. — Я взрослая женщина и вправе выбирать себе партнеров по сексу, черт меня побери!

— Да, ты права, — немного смягчился шеф. — Но теперь видишь, что из этого вышло? В наличии три трупа, целая группа следователей, скалящих зубы в твою сторону, и в довершение — на горизонте масса неприятностей. Хоть бы Антонина твоя за тебя взялась, да, как на грех, в отпуск уехала!

— У Антонины, между прочим, любовь, — не удержавшись, вставила я. — И ей, как и всем, ничто человеческое не чуждо.

Семен Алексеевич полыхнул по мне осуждающим взглядом и, повернувшись ко мне спиной, надолго замер у окна. Я осторожно опустилась на стул, словно боясь, что земля подо мной вот-вот разверзнется и геенна огненная поглотит меня, и замерла в ожидании его решения. Оно не заставило себя долго ждать. Простояв в раздумье минут пять, шеф вернулся на свое место и, чеканя каждое слово, вынес вердикт: