— Семен Алексеевич, — позвала я его, когда он почти скрылся за дверью. — Его арестовали?

— Нет, — промолвил он, не поворачиваясь. — Его нигде нет. Пропал человек, словно его и не было.

— В бегах, значит…

— Может быть, но тут вот еще что. — Шеф повернулся, несколько минут собирался с мыслями и наконец выдал:

— Я ведь те бумаги спрятал в сейф, Аня…

— Почему? — едва не подпрыгнула я на диване.

— А черт его знает! — Он озадаченно потер затылок. — Сунул туда и запер. Стою и сам думаю — почему? И не нахожу ответа. Ну, а с другой стороны подумать, запрос я посылал неофициально, хотя и использовал кое-какие ниточки. А к делу приобщить бумаги мы всегда успеем. Так ведь, Аннушка?

— Может быть, — еле слышно выдохнула я. — Но если так, почему он скрывается?

Задав вопрос, я тут же о нем пожалела.

Кому как не мне было известно, от кого и от чего скрывается Алейников-Севостьянов.

И словно прочитав! мои тайные мысли, шеф пробормотал:

— Слышал, Хлыст его ищет… Кое-кому даже награду пообещал за его голову. Где уж их пути пересеклись, нам неведомо. Ты-то ничего об этом не знаешь?..

Когда мой шеф задавал вопросы подобным тоном, мне становилось как-то неуютно. Делалось это как бы вскользь, невзначай, с самым равнодушным видом, но все это не могло ввести в заблуждение внимательного наблюдателя.

Вот и сейчас, бросив быстрый взгляд на своего шефа, я прочла в его глазах очень многое.

— Нет, не знаю, — поспешила я отвести взгляд с тем, чтобы не выдать себя с головой. — И не хочу знать!

— Ну хорошо, отдыхай.

Он ушел, хлопнув входной дверью и оставив меня наедине с моим отчаянием. Единственное, что меня немного утешало в этот горестный час, так это сладостная мстительная мыслишка о том, что меч возмездия уже занесен над подлой головой Алейникова. Я была почти уверена, что Хлобыстов, то бишь Хлыст, обязательно его отыщет и тогда…

Что — тогда, мне думать не хотелось, как не хотелось думать и о том, что ношу под сердцем ребенка человека, на чью голову сейчас призываю кару всех богов.

— Самое главное, зло будет наказано! — прошептала я, смежая веки, — Око за око, зуб за зуб!..

Уж не знаю, кого именно искал так называемый Хлыст, но когда в час ночи я внезапно, словно от толчка, проснулась, то первое, что увидела, так это его лысую голову в свете ночника.

Хлобыстов сидел, откинувшись в кресле, и лениво цедил пиво из жестяной баночки. Мутный взгляд, остановившийся на мне, свидетельствовал о том, что этого пенного напитка он хлебнул предостаточно.

— И чем я обязана вашему визиту? — холодно поинтересовалась я, оставив нелепые восклицания: «Ах! Что вы здесь делаете?» — на потом.

— Добрый вечер, — вяло процедил он сквозь зубы.

— Скорее доброй ночи, — выразительно посмотрела я на настенные часы. — Вы не ответили на мой вопрос. Может быть, мне вызвать милицию? Тогда вы будете поразговорчивее…

— Это ни к чему. — Сергей Иванович вытащил из внутреннего кармана пиджака сложенный вчетверо носовой платок и промокнул им свою обширную лысину. — У меня к вам всего один вопрос, и я испаряюсь.

— Я вся внимание, — съязвила я, устраиваясь поудобнее на диване. — Итак, что привело вас в мой дом?

— Вы сказали своей соседке, что знаете, кто убил моего брата…

— Севостьянов Тимур Альбертович, — перебила я его. — Так, кажется, звали того парня с фотографии?

— Совершенно верно, — согласился Хлыст и извлек откуда-то из-под себя еще одну банку пива. — Не желаете? Нет? Ну и ладно… Это я знал и без вас, но где он?..

— Не знаю.

— Очевидно, вы не поняли всей важности момента, — начал вкрадчиво Хлобыстов.

— Вы мне угрожаете? — насмешливо приподняла я брови, хотя внутри у меня все помертвело От холода, мгновенно засквозившего в его прищуренных глазах. — Не советовала бы…

— Ну что вы! — притворно захихикал он. — Разве я посмею? Передо мной ни много ни мало работник органов юстиции, как я могу?!

А с другой стороны…

Хлобыстов проворно вскочил и подошел к дивану. Несколько минут мы пристально разглядывали друг друга. Никто не знает, каких сил мне стоило остаться невозмутимой и хладнокровной в тот момент, когда внутри у меня все помертвело от затаенного ужаса. Видимо, проницательность Сергею Ивановичу в тот час изменила, потому как он, ничего не заметив, вернулся на место и с протяжным вздохом протянул:

— Да-а-а… Вы смелая женщина.., хотя немного и безрассудная…

Я решила оставить его слова без ответа.

С трудом переведя дыхание, я поправила сползшую на глаза прядь волос и потуже обхватила колени, дабы не так было заметно, что они вибрируют.

Хлобыстов, между тем, допил вторую банку пива и, поставив ее на журнальный столик рядом с первой, продолжил свой многозначительный монолог.

— Но вы всего лишь женщина. Хрупкая, нежная и в чем-то даже уязвимая… Сейчас ночь, мы с вами один на один. И, кто знает, не сумей мы понять друг друга, что из всего этого получится…

— Я сказала, что не знаю, где сейчас Севостьянов. Если честно, то я не знала этого с самого начала. То есть я сначала было подумала на одного человека, но потом все так запуталось…

— А вы расскажите мне, — посоветовал Хлобыстов с улыбкой гиены. — Может, нам и удастся разобраться вместе.

— Хорошо, — соглашаясь, кивнула я.. — Но прежде скажите мне; почему вы ищете Алейникова?

— Кто вам сказал? — попытался изумиться Хлобыстов. — Чушь какая!

— Сергей Иванович! Мы же договаривались! — укоризненно погрозила я ему пальцем. — Откровенность за откровенность. Говорят, вы даже награду за его голову назначили…

— А вот это блеф, — совершенно искренне возмутился он. — Искал — да, не скрою. Почему, сейчас скажу.

Он немного помолчал, словно собираясь с мыслями, а затем ответил:

— Севостьянова так же, как и Алейникова, звали Тимур Альбертович. Согласитесь, что даже для одного совпадения это слишком!

Я долго, присматривался, наблюдал. И вот когда мне доложили о наколке на его плече, он удивительным образом исчезает!

— Именно об этой наколке я и хотела вам сообщить! — невольно вырвалось у меня, и я тут же покраснела до корней волос, увидев, каким пониманием зажглись глаза сидящего напротив мужчины. — А.., а больше я ничего не знаю.

— Я так и думал.

Движимая непонятно какими мотивами, я вдруг обрела удивительный дар красноречия и принялась убеждать Хлобыстова в том, что Алейникова нельзя до конца подозревать в содеянном, потому как он совершенно не похож на Севостьянова.