— Сейчас ты пойдешь домой, закроешься и будешь там сидеть, не высовывая носа.

— А работа? — напомнила я о почти закончившемся отпуске.

— Работа подождет. — Он тяжело вздохнул и, взяв в руки лист бумаги с авторучкой, пододвинул ко мне со словами:

— Пиши пока заявление на отпуск без сохранения содержания, а там посмотрим.

— А может быть, сразу на увольнение? — робко улыбнулась я, чувствуя, что босс немного смягчил свой гнев.

— Поговори у меня! Пиши знай! Будешь сидеть дома до моих дальнейших распоряжений. Поживем — увидим, во что выльется твой адюльтер;

Слова шефа оказались пророческими.

Если бы в тот момент я могла знать, какой удар мне уготовила судьба, то, выйдя из здания суда, не раздумывая, бросилась бы под первый попавшийся грузовик. Но ничто не шепнуло мне о надвигающейся трагедии, поэтому, достаточно тепло попрощавшись с шефом, я вернулась домой и принялась ждать.

Ожидание мое не было тягостным. Все свое время, которого, к слову сказать, было навалом, я посвятила игре «попробуй отгадай». По методу моего покойного друга, я разлиновала вдоль и поперек уйму белых листов, вписывая в клеточки подозреваемых и пытаясь найти связующие нити между их жизненными линиями. В результате подобных упражнений на сообразительность у меня набралось десятка полтора различных версий. И, что самое главное, каждая из них могла оказаться единственно верной.

Семен Алексеевич моими записями почти не интересовался. В каждый свой визит, а насчитать их можно было за три недели моего заточения не менее пятнадцати, он становился за моей спиной, несколько минут разглядывал мои каракули и, никак не комментируя, предлагал выпить чаю.

Я шла на кухню, ставила чайник на газ и принималась накрывать на стол. И вот в один из его обычных таких визитов и произошла та нелепая случайность, которая обрела потом роковую неизбежность…

— Аннушка, я давно хотел у тебя спросить, — начал Семен Алексеевич. — Что за штуковина там у тебя на шкафу? Каждый раз пью чай и каждый раз любопытство гложет, что такое там лежит?

Проследив за его взглядом, я увидела свесившийся краешек черного полиэтиленового пакета и удивилась: насколько мне помнилось, своими руками я туда ничего не клала.

— Сейчас посмотрю, — недоуменно пожала я плечами и, взяв табуретку, поставила ее против того места. — Может быть, Тимур что-нибудь оставил там?.. Во всяком случае, я ничего…

Бормоча себе под нос нечто подобное, я встала на табуретку, запрокинула голову кверху и совсем уже было взялась за край пакета, как перед глазами у меня все помутнело, в уши ударило пронзительным звоном, и я потеряла сознание.

— Уверяю вас, с ней все в порядке! — настырно твердил чей-то мужской голос. — Успокойтесь… Такое часто случается, когда женщина в ее положении долго находится в помещении. Ей необходим свежий воздух, хорошее питание…

Он что-то забубнил еще, но я уже не слушала. В мозгу прочно осели и принялись свербить страшным предположением два слова: «женщина в ее положении».

— А в каком я положении? — сипло выдавила я, открывая глаза и обводя взглядом во" круг себя. — Что со мной?

— Ну я же сказал, что с ней все в порядке, — обрадованно воскликнул пожилой мужчина в изрядно помятом белом халате и такой же шапочке, сдвинутой на затылок. — Пару часов отлежится и будет как новенькая.

— Семен Алексеевич, — тихонько позвала я шефа, который стоял чуть поодаль и с плохо скрываемой тревогой посматривал в нашу сторону. — Что со мной?

— Я вам сейчас все объясню, — доктор взял стул, поставил его подле дивана, на котором я лежала, и, сделав знак моему шефу — удалиться, спросил:

— Когда последний раз у вас были месячные?

— Что?!

Доктор устало вздохнул, сцепил руки перед грудью и, снисходительно ухмыляясь, повторил:

— Когда у вас последний раз были критические дни? Так, я думаю, понятнее?

— Я.., я не знаю… Я.., не помню… — залопотала я, силясь припомнить дату, но в голове все перепуталось, и нужное число все никак не хотело вспоминаться. — Я не знаю…

— Вы ведете календарь? Мне можно на него взглянуть? Если позволите, конечно…

И тут я, к стыду своему, вспомнила, что ничего подобного со дня смерти Тимура у меня и в помине не было. Долго пребывая в состоянии шока, я совершенно перестала обращать на это внимание. К тому же отсутствие мужчины в моей жизни не вызывало такой необходимости…

— Не вспомнили? — прервал мои размышления врач.

— Нет. Кажется, в июне… Да, по-моему, в начале июня. Потом я уехала.

— И что с июня — ничего?

— Нет, — качнула я головой, постепенно начиная понимать, куда он клонит. — Вы что же, хотите сказать…

— Да, думаю, я не ошибусь, если выскажу предположение, что вы беременны, — обрушил он на меня страшную правду. — Возможно, три-четыре недели, может, чуть больше. Об этом вам скажет специалист. Завтра вам необходимо появиться в женской консультации, а там вам все расскажут подробнее.

Доктор встал и по-отцовски потрепал меня по плечу, на мгновение мне даже показалось, что он сейчас чмокнет меня в лоб, но ничего подобного не произошло. Сложив в старенький, потертый кейс свой инструментарий, он попрощался и скрылся за дверью гостиной.

Семен Алексеевич появился минуты через две после ухода эскулапа. Потоптавшись у порога, он сел на тот же самый стул, на котором до этого восседал врач, и задумчиво уставился на свои руки, сложенные на коленях.

— Что мне делать?! — отчаянным шепотом еле выдавши я. — Семен Алексеевич, миленький, что мне делать?!

Силы, которых и без того не было, враз оставили меня, и я разрыдалась. Подтянув колени к подбородку и обхватив себя руками, я безутешно плакала, время от времени выкрикивая проклятия в адрес того единственного виновника, который в очередной раз превратил мою жизнь в кошмар.

— Я даже имени его настоящего не знаю, — простонала я. — Ничего, ничего о нем не знаю!.. Одни догадки и предположения… Боже мой! За что мне все это? За что?

Семен Алексеевич тяжело вздохнул, шевельнулся на стуле, но ничего не сказал.

— Семен Алексеевич! — подняла я к нему зареванное лицо. — Что такого я сотворила в этой жизни? За что мне это?

— Аннушка, — тихо окликнул он меня. — Ты подожди отчаиваться. Не мне тебе объяснять, что современная медицина…

— Да! — ухватилась я за его слова, как за спасительную нить. — Вы правы! Необходимо уничтожить этого ублюдка! Вы поможете мне?

— Я сделаю все, что в моих силах, — успокоил он меня. — Ты давай отдыхай, а завтра я к тебе приеду, и мы поговорим обо всем детально.

Шеф укрыл меня шерстяным пледом почти до подбородка, пригладил растрепавшиеся волосы и пошел к выходу.