— Маршалл?

Он не появился. Возможно, он ждет, что она уйдет. Что ж, в таком случае ждать ему придется долго.

Она походила среди древностей и остановилась возле застекленной витрины с масками. Одна из них была выполнена из кованого серебра. Другая была сделана из гипса и расписана красками, не поблекшими за много веков.

Остановившись внизу лестницы, она снова окликнула Маршалла. Он не отозвался, и она, поднявшись наверх, вошла в его кабинет. Все было так же, как вчера, только в углу комнаты появился маленький саркофаг из керамики, размером не больше ребенка. На его крышке были видны остатки тростниковой циновки. Давина осторожно обошла саркофаг. У нее не было абсолютно никакого желания заглянуть внутрь. Что, если она обнаружит завернутое в ткань тело ребенка?

Точно так же она поступила, наткнувшись на еще одно, видимо, ценное, приобретение Эйдана Росса — открытый саркофаг, демонстрирующий мумию. Она даже постаралась вообще не смотреть в ту сторону и притвориться, что ей все показалось. Эти трофеи не столько пугали ее, сколько вызывали отвращение.

Разве современный человек вправе нарушать покой египтянина, почившего с миром на родине?!

Другое дело, когда Эйдан привозил домой мебель, статуи и артефакты.

Она уселась за письменный стол Маршалла. Нащупав в кармане платья очки, она нацепила их на нос и достала из ящика вчерашний папирус.

Потом она вынула из пенала с письменными принадлежностями перо и начала тщательно копировать символы с папируса на восковую дощечку, обнаружив, что это отличный способ изучить иероглифы.

Она была настолько поглощена своим занятием, что не слышала, как подошел Маршалл.

— Вам известно, что у вас такие длинные ресницы, что они упираются в стекла очков?

Она положила перо и подняла на него глаза.

— Из ваших уст это прозвучало как упрек, — сказала она.

Он не ответил, а лишь наклонился через стол и поцеловал ее в нос. Она заморгала, а потом сосредоточилась на лежавшем перед ней папирусе.

— Вы обратили внимание, с каким изяществом нарисованы эти цветы лотоса? В них столько великолепия! Все эти лепестки выполнены в одинаковой манере, но каждый из них выглядит уникальным.

Он обогнул письменный стол и сел на стул рядом. Ей, наверное, надо было бы освободить его стул, но в данную минуту она не чувствовала себя особенно доброжелательной. Или слишком вежливой.

Ведь существовала проблема миссис Мюррей.

— Вам известно, что египтяне использовали навоз крокодилов, чтобы предотвратить рождение нежелательных детей?

— Нет. — Он был явно поражен.

— А знаете, что римский император Калигула украл доспехи Александра Великого из его гробницы?

— Нет.

Другого слова он не собирается произносить?

— Он приказал построить из лодок мост через Неаполитанский залив и ездил по нему взад-вперед на коне. На нем были те самые доспехи, и он, несомненно, воображал, что он более велик, чем Александр.

— А вам, Давина, известно, что вы используете свои знания в качестве щита? Когда вы огорчены, вы начинаете перечислять самые невероятные факты. Думаю, мне придется заглянуть в библиотеку вашего отца.

— От нее ничего не осталось, — сообщила она, осторожно снимая очки. — О! Книги остались, но комнаты нет. То есть я хочу сказать, что нет дома. Он был продан вскоре после смерти отца. Не было никакого смысла оставлять его себе. Теперь я об этом жалею. Всегда должно быть место, которое ты можешь называть своим домом, место, где хранятся твои воспоминания.

Она оглядела кабинет.

— Не такое, как это. Здесь живут воспоминания чужих людей, а не ваши. Здесь нет ничего, что напомнило бы вам об улыбке вашей матери, о ваших первых достижениях, о чем-то таком, что сделало вас счастливым или чем вы гордитесь.

— Вы всегда настроены так философски?

— Полагаю, что и вы поступаете так же. — Она внимательно на него посмотрела. — Но вы не любите делиться своими мыслями. Или намеренно исчезаете надолго, чтобы никогда не было возможности поделиться ими.

Он ничего не ответил, но откинулся на спинку стула и молча смотрел на нее.

В первый раз за все время она заметила, что он выглядит усталым. Глаза покраснели, на лице появились морщины, которых не было несколько дней назад.

— Что выделали прошлой ночью? — спросила она. — Кроме того, что избегали меня?

Ответа снова не последовало.

— Вы всегда пребываете в мрачном настроении, Маршалл, но сегодня — особенно. Выражение вашего лица заставляет меня думать, что ваши мысли не очень-то приятны.

— Придется следить за выражением лица.

— На вашем месте я не стала бы этого делать. Продолжайте исчезать. У вас это очень хорошо получается. А еще лучше — прятаться.

Она улыбнулась, но знала, что в ее словах звучало осуждение.

— Возможно, мне следует думать, что вы бросаете мне вызов. Наверное, я должна себя спросить: как мне сегодня ублажить Маршалла? Как заставить его улыбнуться?

— Я ценю ваши усилия, Давина, но, поверьте, в них нет необходимости.

— О! Я это уже поняла, Маршалл. — Она опять улыбнулась. — Однако признаюсь: я очень часто о вас думаю.

Зачем она это ему сказала? Но ведь он был ее мужем.

— Я могу предложить вам большое число тем, на которых вам лучше сосредоточиться, чем на моей персоне, Давина.

Она покачала головой, словно отметая его слова.

— Чепуха, — сказала она беспечно. — Я молодая жена, а женам положено думать только о своих мужьях. Во всяком случае, хотя бы короткое время. Я не сомневаюсь, что со временем я стану уделять больше внимания украшению Эмброуза или стану экспертом в составлении ежедневных меню. А возможно, как ваша мать, займусь садом.

Ее ответ его развеселил.

— А может быть, я не найду ничего более привлекательного, чем ваш кабинет. — Она подперла подбородок кулаком в ожидании хоть какой-либо реплики с его стороны.

Его реакция тотчас же последовала.

— Я могу показать вам ожерелье, принадлежавшее царице Двадцать второй династии, — сказал он с такой же неискренней улыбкой, с какой она смотрела на него.

Какие они вежливые и как раздражены друг другом. Во всяком случае, так ощущает это она. А он, возможно, считает это нормальным и обычным.

— Все, что угодно, лишь бы отвлечь мое внимание от вас? — спросила она, и улыбка исчезла с ее лица.

Он направился к противоположной стене комнаты и открыл шкафчик, который она до этого не замечала.

Когда он подошел, в его руках была золотая цепь, украшенная драгоценными камнями.

Он положил ожерелье на стол перед ней, словно это был подарок. Возможно, так оно и было.