говорю себя я, а сам не уверен, действительно ли вижу или же воображение дорисовывает детали.

— Все они — змееносцы, — говорит Ар, и звучит это так дико, ирреально, что вызывает острое отторжение, и я тут же возражаю:

— Откуда вам знать? — говорю резко, почти огрызаюсь.

— Это правда, — отвечает Стелла. — Все они — змееносцы, — подтверждает она, и отчего-то мне этого достаточно. Сам не знаю почему, но её слова убеждают.

— Ты снимаешь? — спрашивает Ар.

— Да, — говорит она, и я замечаю в руках у Стеллы небольшую стереокамеру.

Среди людского моря я вижу островки каких-то сооружений. Приглядываюсь и понимаю, что это что-то вроде палаток или шатров, вероятно, матерчатые тенты или нечто похожее на них. Серые люди ходят вокруг лачуг, передвигаются между тентами, сидят рядом с ними, забираются внутрь, потом выходят обратно. А некоторые лежат прямо на полу, возможно даже, просто на камне, может быть, подложив под себя лохмотья, а может быть и без всякой подстилки. Кажется, им безразлично, где лежать и что делать. В стенах пещеры, по всему периметру, я различаю выдолбленную в камне выемку. Да, именно периметр, на высоте двадцати метров. По периметру передвигаются серо-зелёные фигуры. Охрана, надо полагать. У некоторых в руках чёрные вытянутые предметы, вроде палок — нет сомнений в том, что это оружие. Я вижу, как с периметра по лестнице вниз спускается группа серо-зелёных. Не спеша, как мне кажется. Вальяжно и вразвалочку. Они внедряются вглубь серой массы, и я отчётливо различаю, как масса перед ними расступается, держит дистанцию, соблюдает расстояние между собой и надзирателями. Серо-зелёные останавливаются, что-то говорят серым и после некоторой паузы уводят небольшую их часть с собой. Человек двадцать или тридцать колонной по одному следуют за охраной, поднимаются по лестнице и исчезают в проёме тоннеля. Уловив мой взгляд, Ар объясняет:

— Забрали на работу. По хозяйству, а может быть, на строительство новых объектов.

— Новых объектов? — не понимаю я.

— Да, новых объектов, — отвечает Ар. — База расширяется, вокруг постоянно строятся новые тоннели и залы. Полагаю, количество заключённых только увеличивается, а места для всех, как видите, не хватает.

Увиденное вводит в оцепенение. Страх и безысходность овладевают мною. Кажется, что моё существо опускается вниз, в серое море повиновения. Оно засасывает, оплетает мокрыми холодными щупальцами, топит в своём теле. Голова идёт кругом, я погружаюсь в мерзкую жижу, разум трепещет, ревёт в ужасе, но нет никаких сил сопротивляться. Неведомая мощь сковывает по рукам и ногам, и я даже сказать ничего не могу. Медленно погружаюсь в пучину. Вот я уже на дне. Рядом со мною узник в бесформенной мешковине. Сидит на каменном полу, подогнув под себя худые костлявые ноги. Голова его безвольно опущена, грязные волосы свисают так, что невозможно разглядеть лицо под ними. Другой, рядом с ним, трясётся в нервном тике и едва слышно что-то бормочет. Напевает какую-то заунывную мелодию — мантру или заклинание, а может быть, просто бессвязный набор слов. Гнусавый голос завораживает, я пытаюсь вслушаться и разобрать, о чём он бубнит, и чем сильнее внимаю, тем ближе приближаюсь к узнику. Чуть-чуть, потом ещё немного. Почти рядом. Совсем вплотную. И вот кажется, что я становлюсь его частью. Будто переселяюсь в его тело. Сначала как составная, а в какой-то момент уже не могу отличить себя от него, что моё, а что чужое. Потом поднимаю голову и вижу перед собой человека в серо-зелёной форме. Он тычет мне в грудь электродубинкой, говорит что-то, но я его не понимаю…

— Стефан! Стефан! — я слышу встревоженный женский голос. — Стефан, очнитесь! — Это Стелла трясёт меня за плечи. Небрежно подведённые глаза встревожены, бегают из стороны в сторону, пытаясь уловить мою реакцию.

— Да, Стелла… — с усилием произношу я. — Я тут. Всё в порядке. — А сам в этом не уверен. Встряхиваю головой, разгоняя противные чары.

— Бывает, — говорит Ар. — Плохая здесь энергетика. Самого озноб берёт.

— Что… бывает? — спрашиваю, потихоньку приходя в себя.

— Что-то вроде наваждения, — безразлично говорит Ар. — Плохая энергетика, — повторяет он. — Сгусток серого ноовещества. Ноовещество с отрицательным зарядом. Узники, даже если они невиновны, не могут генерировать что-то положительное. По определению. — Ар суёт мне в руки фляжку и в приказном тоне: — Выпейте! — что я и делаю. Фосфорная водка. Приятно разливается по телу, приводит в чувство и возвращает рассудок. Ещё глоток — и я в полном порядке.

— Водка — то, что нужно! — говорю, стараясь выглядеть пободрее. Кажется, у меня это получается, Ар приятельски улыбается в ответ и хлопает меня по плечу.

— Сам никогда не вникал в эту тему, — продолжает Ар и забирает у меня фляжку. — В тему ноовещества, — поясняет он и делает большой глоток. — Не вникал, пока не очутился тут, — говорит Ар, морщась и отдуваясь. — Тут это отчётливо чувствуется.

— Время, — напоминает Стелла.

— Ты права, — соглашается Ар. — Нужно выдвигаться. Если всё получилось, то нас уже, наверное, ждут. — Он вновь хлопает меня по плечу, призывая встать.

Мы все поднимаемся и по очереди пролазаем обратно в тоннель. Должен признать, меня это несказанно радует. Только сейчас понимаю, что с самого начала, как оказался в пещере-тюрьме, меня не покидало желание побыстрее убраться оттуда. До дрожи, до паники. Ар прав — энергетика. Чудовищная по силе и отрицательнейшая по заряду. Антиматерия человеческих эмоций. К стыду сознаюсь, что до сих пор берёт холодный ужас, как вспомню о том парне, что сидел внизу. В кошмарном сне приснится ведь потом. Уж точно, не одну ещё ночь буду мучаться, просыпаясь в бреду и криках. Бывает у меня такое, особенно после сильного эмоционального потрясения. Впрочем, о чём уж тут речь? У всех же бывает.

Мы включаем фонарики и идём в обратном направлении. Сейчас уже не так быстро, мне кажется, Ар скорее крадётся, тщательно оглядываясь по сторонам. Крутит в руках фонарик и что-то высматривает. Хотя, что тут можно увидеть? В тёмном безлюдном тоннеле без поворотов и разветвлений — чего тут разглядывать? Камни да стены, пыль под ногами. Однако Ар точно что-то высматривает, старательно, с величайшим вниманием. И если сначала, в первые шагов пятьдесят, это было не так заметно, то теперь он двигается всё медленнее, будто бы осторожно. Обшаривает