— А твой народ, мореход? В каких богов он верит?..

— В бога-строителя Аххумана, — ответил Гарран.

— Расскажи мне о нем.

Гарран встал с кресла. Гребцам пора было отправляться на отдых, барабан рокотал все реже, и вахтенные, встав у бортов, стали перекликаться: «Не спать!» Гарран подошел к борту и, глядя вперед, сказал:

— Я расскажу о силе и слабости, которые люди часто меняют местами, не понимая, что строят лишь сильные, а слабые могут только разрушать… Это рассказ о начале земли.

* * *

…Мать-Море Хуамма и Отец-Небосвод Аххуам однажды взглянули друг на друга. Они посмотрели друг другу в глаза и поняли, что не видели ничего прекраснее. Они полюбили друг друга, и у них родилась Дочь-Земля Ахха.

Когда Земля всплыла из пучины вод и покрылась зеленью, на землю сошли боги. Они жили в лесах и в пещерах, питаясь плодами земли, пили речную воду, и легко проживали отмеренную им бесконечность. И боги были, как дети, и порождали новых детей. И отличались они от животных тем, что совокуплялись лицом к лицу, глядя в глаза друг другу. Ибо смыслом их бытия была Любовь.

Однажды на берегу океана, у изумрудных волн, маленький мальчик построил дом из песка.

К нему подошел его младший брат и разрушил дом.

Мальчик снова построил дом. А брат снова его разрушил.

Первого звали Аххуманом, второго — Намуххой.

Они выросли. Аххуман стал строителем. Он возводил города и дороги, маяки и мосты.

Намухха стал воином. Он разрушал города, он гнал по дорогам богов, обращенных в рабов, сжигал корабли и мосты.

И так продолжалось тысячи лет, но больше так не могло продолжаться. Боги разделились, и сильные пошли за Аххуманом, а слабые — за Намуххой. Воинство Намуххи разрушало все то, что возводил Аххуман, и Земля не смогла вынести бремя ненависти, воцарившейся во вселенной.

И тогда Земля умерла. Сдвинулись горы, и Мать-Море Хуамма взяла назад в утробу свою погибшую дочь Ахху. И заплакал ОтецНебосвод Аххуам, и проклял земных богов.

Но не погиб Аххуман. Он построил огромный корабль, на который взошли боги-строители. Корабль отплыл, когда задвигались горы, изрыгая всепожирающий огонь ненависти, но Намухха и его воины побежали за кораблем, упрашивая Аххумана взять и их с погибающей Аххи.

— Я ведь брат твой! — кричал Намухха, вода скрыла его колени, потом живот, потом грудь, а он все бежал и махал руками. Потом земля ушла из-под ног, и Намухха начал тонуть. Тогда сжалились боги-строители и тоже стали просить Аххумана:

— Возьми их на борт!

— Но ведь они снова начнут разрушать то, что мы строили, и может быть даже, разрушат корабль! — отвечал Аххуман.

— А если они утонут — мы тоже станем подобными им! — возразили боги.

И Аххуман остановил корабль, и поднял на борт тонувшего Намухху. Снова сильные на горе себе пожалели слабых.

Поднявшись на корабль, разрушители были рады спасению, и долгое время казалось, что они позабыли ненавидеть, и стали настолько сильны, что им уже нечему было завидовать.

Тысячу лет корабль плыл по изумрудным волнам Матери-Моря, боги научились ловить рыбу, собирать водоросли, копить дождевую воду. Рождались новые боги, но Аххуман, вылавливая из вод деревья, которые всплыли во множестве с утонувшей Земли, строил и строил, и корабль становился все больше. Он стал так велик, что когда на носу корабля было утро, на корму опускался вечер, и чтобы пройти от борта до борта, надо было спрашивать дорогу.

Потом деревья иссякли, и старые бревна сгнили, и корабль стал оседать и постепенно разваливаться. От него отпадали целые куски; они оставались и, когда корабль уплывал, становились островами. И на каждом из островов вместе с Любовью поселялась и Ненависть, ибо слабые по-прежнему ненавидели сильных и стремились их убивать, чтобы на островах не становилось слишком тесно.

Наконец и сам корабль замер, превратившись в новую землю.

Аххуман начал строить, Намухха стал разрушать. Но, чтобы не допускать прежнего, боги-братья стали править по очереди. С тех пор век Аххумана сменяется веком Намуххи, эпоха созидания — эпохой разрушения, время единения — временем распада.

На корабле, ставшем землей, живут потомки первых богов. Они называют себя людьми, потому что, хоть и помнят о своем родстве с богами, хоть и знают, что в чем-то подобны им, но постоянно путают силу со слабостью, и ненависть почитают так же, как и любовь, и живут на грешном осколке кораблекрушения в ожидании перемен, и век их короток, как полет мотылька.

Слабые всегда разрушают то, что создают сильные.

Сотник Матмар, приставленный, согласно приказу Аххага, к дверям опочивальни царицы, распахнул двери и впустил старого лекаря Багу.

Домелла велела нянькам увести малыша в спальню и пригласила лекаря сесть. Старик осторожно примостился на край каменной, покрытой ковром, лавки.

— Сегодня ночью, Багу, ко мне снова приходили они, — сказала царица. Она глядела в окно, забранное решеткой. Окно выходило в маленький каменный дворик, лишенный всякой растительности и больше похожий на темный колодец — таких двориков было много в этом странном дворце.

— Ты говоришь об этих, как ты их называешь, вестниках, царица? — уточнил Багу.

— Да. Я снова не успела их сосчитать.

Багу вздохнул.

— Ты принимаешь на ночь отвар целебных трав, который я тебе принес?

— Да. Три глотка, потом еще два. Как ты велел.

— И сон твой улучшился, верно?

— Да, Багу, я стала засыпать быстро, но по ночам мне чудятся странные вещи. Я вижу каких-то незнакомых людей, которые играют с моим малышом, и я не могу их прогнать. А сегодня ночью вместо них пришли вестники. Они быстро вошли в спальню, и так же быстро вышли. Я вскочила с постели и побежала за ними. В детскую, оттуда — через комнату нянек — сюда, и дальше, за дверь. В коридоре не было охраны — и вестники быстро-быстро пошли прочь. Так быстро, что белые и черные одежды их развевались, как будто от ветра. Я побежала за ними.

Я спрашивала — зачем они приходили? Кого мне нужно бояться? С какой стороны ждать беды? Они уходили не оборачиваясь, и я догнала последнего и даже схватила его за плечо. Я сказала: вы приходили за моим мальчиком? Ему грозит опасность? Скажи же хоть слово или подай знак!.. Вестник обернулся, по губам его скользнула улыбка, — и все. Они исчезли.

Багу снова вздохнул и покачал головой.

— Я думаю, царица, это просто сон. Ничего не значащий сон, — сказал он скрипучим голосом.

— Просто сон? — Домелла повысила голос и повернулась к нему. В глазах ее стояли слезы.

— Плохой сон, — добавил Багу. — Этот дворец плохо действует на здоровье, госпожа моя. Я это чувствую и по себе…