Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Рапах обеспокоенно огляделся. Тихо было в длинной каменной комнате, заставленной полками, набитыми свитками. Из-за двери в дальнем конце комнаты тоже не доносилось ни звука: там работали переписчики, изготавливая копии документов.
Рапах снова развернул свиток, увидел, что забыл поставить внизу свою подпись и потянулся к тростниковому перу.
И подскочил в испуге от внезапно раздавшегося сзади голоса:
— Писец! Ты здесь?..
Рапах неосторожно задел свитки и они посыпались со стола желто — коричневым дождем.
Перед Рапахом стоял сумрачный Маан, бывший сотник, ставший полным и единственным хозяином во дворце.
— Я здесь, господин! Слушаю тебя, господин! — с излишней готовностью кинулся к нему Рапах.
Маан недобро оглядел оплывшую фигуру писца, стол, рассыпавшиеся свитки.
— Где последнее донесение с данахской границы?
Рапах удивленно поднял брови и бросился к рассыпавшимся свиткам.
— Вот, господин.
Маан взял протянутый свиток, развернул.
— Это старое донесение пограничной стражи! — повысил голос Маан.
Рапах попятился:
— Других не было! Клянусь!
Маан поднял на него тяжелый взгляд.
— Мне не нужны твои клятвы, старик. Мне нужно донесение от Тмаггара, посланного на границу для того, чтобы арестовать изменников.
Рапах не нашел ничего лучшего, как развести пухлыми руками в недоумении. Маан взмахнул свитком — он оказался довольно увесистым, — и несколько раз хлестнул писца по дряблым щекам.
Рапах от неожиданности рухнул на колени. Щеки его покраснели, из глаз брызнули слезы.
— Старый подлый льстец, пачкающий краской телячьи кожи! — загремел тысячник. — Ты забыл, кому служишь? Ты забыл, в каком порядке должны лежать донесения? Ты забыл, за что получаешь деньги, которые стоят дороже тебя самого?..
— Господин… господин… — залепетал Рапах, ползая по полу у ног Маана и судорожно собирая свитки. — Никто не… Уже давно никто не приходит сюда… Никто не спрашивает… Я не знал, кому подавать донесения… Великий царь прогнал меня… Велел не попадаться на глаза… Я исправно записывал все, что надо… Но не знал, кому передавать… Ведь Крисс…
Напрасно он упомянул это имя. Потому что в следующий момент тяжелый солдатский сапог Маана приподнял его снизу, вонзившись в живот. Рапах потерял дар речи и откатился в угол, за стол.
Рука Маана встряхнула его за шиворот, как щенка.
— Все донесения ты обязан сразу же передавать мне, ты понял?
Не в силах выговорить ни слова, с перекошенным от боли лицом, Рапах торопливо закивал.
— Все донесения ты обязан переписывать сам, помня, что все, что касается великого царя — строжайшая государственная тайна!
Рапах закивал.
— Никто ничего не должен знать, никто — кроме меня!..
Рапах кивал и кивал, ничего не видя сквозь слезы и почти ничего не соображая от боли и страха. Через некоторое время он почувствовал, что железная рука Маана отпустила его.
— Вставай! — приказал тысячник.
Рапах, цепляясь за стол, медленно выпрямился.
— Приведи в порядок свои документы. Через час придешь с докладом. Еще вот что. Чем занимаются твои пачкуны там? — Маан кивнул на дверь канцелярии.
— Пере… Переписывают самые важные документы и книги, переведенные с нуаннийского… Это был приказ Аххага.
— Что за книги?
— Сочинения философов… Исторические хроники… Книги по хозяйству…
— Бред, — кратко определил Маан. — Хорошо, пусть переписывают книги. Документы у них отбери, спрячь. Все спрячь и опечатай.
Эту комнату закрой, ключ отдай мне. Когда потребуется, возьмешь его у меня. А теперь — за дело!
Круто развернувшись, Маан вышел. Из комнаты писцов тут же послышался его рык:
— Работать, пачкуны!
И стало тихо.
Потом в комнату заглянул Махур:
— Я нужен, господин?
Рапах схватился за поврежденную поясницу, выпрямился, насколько мог, набрал в грудь воздуха и завизжал:
— Во-о-он!..
Обогнув с востока остров Айд, к вечеру флотилия вошла в обширную гавань города Чен. В гавани было много кораблей, в основном крутобоких купеческих галер, которые имели вместительные трюмы, — гораздо больше, чем в Йессауа: южная торговля сейчас, по-видимому, была гораздо значительнее северной — с городами Равнины, и причиной тому была длившаяся два года война.
На причале Гаррана уже ждали местные старейшины в многоярусных шляпах с подвесками.
— Скажи им — никаких церемоний и никаких пиров, — обратился Гарран к Ом Эро после первых приветственных поклонов. — Мы переночуем на кораблях и с рассветом двинемся к Барру.
— Как скажешь, мореход, — отозвался лоцман и защебетал на птичьем айдийском языке.
Старейшины покивали в знак согласия. Однако всенепременно захотели отужинать в обществе Гаррана.
— Хорошо, — согласился Гарран. — На «Альбатросе» достаточно места. Пусть поднимаются на борт.
По его приказу на палубе установили кресла и импровизированные столы из перевернутых настилов, положенных на бочонки.
Гости поднялись на корабль и едва уместились за столами. Мало того, на причал прибыли целые делегации от торговых кораблей, стоявших в гавани. Свое почтение Гаррану и Аххагу Великому пытались выразить темнокожие, в тюрбанах, жители далекого неведомого Дина, суровые светловолосые купцы из Тсура, торговые люди со Стеклянных островов, гости из Эль-Мена, и из многих и многих городов и стран, названий которых Гарран и не слышал.
Гарран послал на причал Храма и капитана Хаббаха, которые, при помощи одного из айдийских лоцманов, объяснялись с гостями и принимали подарки.
Впрочем, далеко не все чужестранцы, чьи корабли в этот вечер оказались в Чене, были настроены доброжелательно. Когда спустилась ночь и город и гавань украсились разноцветными, радовавшими глаз огнями, Гаррану донесли, что на один из аххумских кораблей пытались напасть: некие люди подплыли в лодке к борту и принялись осыпать бывших на палубе воинов бранью, плюясь и кривляясь. Тем временем другая лодка незаметно подплыла к другому борту, и с нее корабль попытались поджечь смоляным факелом. Поджигатели были обращены в бегство, пожар предотвращен.
Гарран приказал усилить охрану кораблей и вывести на причалы часть воинов для несения караула.
К полуночи гости были благополучно выпровожены и Гарран, оставшись с тысячниками, велел сняться с якоря до наступления рассвета.
— Мы не будем оставлять в Чене гарнизон. Пусть этот порт будет сохранять видимость вольного города. Мы не должны мешать торговле, и впереди у нас еще много миль пути. Врагов же у нас и без того достаточно, — сказал Гарран, и тысячники признали эти слова мудрыми.