Юрий вышел из раздевалки. На нем были красная футболка и зеленые шорты, однако пробирки, извергающей токсичные испарения в атмосферу, в руках не наблюдалось. Это хорошо, никаких ядовитых зелий. Как и никакой теннисной экипировки. Хороший знак, подумал я. На мгновение мне вспомнились соревнования по теннису в детские годы, в которых я обычно участвовал на летних каникулах: противник появляется в лучшей, нежели твоя, экипировке, и ты поневоле думаешь, что и играть он будет лучше тебя. А, бывало, сыграешь полсета – и вдруг поймешь, что его игра куда хуже, чем новенькие ракетки и дорогая теннисная форма от Фреда Перри, и что ты можешь его победить. А временами – наоборот. Противник приходил с одной ракеткой, в разных носках и старой футболке, но оказывался чрезвычайно талантливым. Обманщики. За ними нужен глаз да глаз.

Разговоры тоже имели большое значение, особенно когда игроки шли на корт. Выпендреж, хвастовство титулами или победами над серьезными противниками – это говорило о многом. Еще игроки могли сказать что-нибудь такое, что позволяло судить об уровне их подготовки. Через много лет после юниорских выступлений в престижном соревновании в Королевском клубе мне выпало сыграть с радиоведущим, который, можно сказать, давно слез с пика славы. Чтобы не давать повода сплетням, назовем его Дэвид «Додди» Гамильтон. По пути к корту Дэвид спросил: – А зачем тебе две ракетки?

После этой фразы я понял, что он либо не часто играл, либо не часто применял крученые удары. (Человек, который играет профессионально, знает, насколько велика вероятность порвать струны ракетки, и потому всегда имеет запасную ракетку.) Когда мы вышли на корт и взяли мячи, Дэвид повернулся ко мне и самоуверенно улыбнулся. Внезапно мне подумалось, что он притворялся и что у него в машине спрятаны запасные ракетки. Но оказалось, что я зря беспокоился. Карьера Дэвида была в гораздо лучшем состоянии, чем теннисные навыки.

Приятно было увидеть, что Юрий зашел дальше Дэвида «Додди» Гамильтона. У него вовсе не было личной теннисной ракетки. Это говорило о многом, однако мне все еще было не по себе. Может, он притворялся. Может, столько играл, что сломал все свои ракетки и отдал на перетяжку. Может, он продал свои ракетки, чтобы купить яд.

Пока Юлиан устанавливал камеру на штатив, я вручил Юрию свою запасную ракетку и мы разошлись по сторонам корта. Вот-вот начнется бой. Проехав тысячу миль и более двух недель проваляв дурака, я никак не мог поверить в реальность происходящего. Я на самом деле встречаюсь с первым соперником? Митерев в разноцветном оперении – зеленом и красном – выглядел слишком нетерпеливым.

Я сделал первую подачу. Высокий, аккуратный, дугообразный удар, нацеленный прямо в лоб. И наблюдал, как он готовится принять, резко и крайне устрашающе изогнувшись назад. Этот парень собирался отбить мяч ну очень сильно. Его лицо, выражавшее сосредоточенность, исказила гримаса, когда сетка ракетки коснулась мяча, и… бам!.. он отбил мяч прямехонько за забор. Поглощавшие пиво приятели разразились хохотом, я облегченно вздохнул, а Юлиан умчался, чтобы вернуть улетевший желтый снаряд.

Следующая попытка Юрия отбить мяч, хоть и была полной противоположностью первой, также не увенчалась успехом. Второй мяч несколько раз отскочил от земли еще до того, как подлетел к сетке. Ему надо было выбрать среднее между этими двумя ударами, но я знал, что в течение дня у него вряд ли получится. И слава богу.

Вернувшись в четвертый раз после очередного сильного удара Юрия, Юлиан стал свидетелем небольшого собрания у сетки, на котором мы с Юрием решали, как будет проходить матч. Вначале я предлагал сыграть один длинный сет – из девяти геймов с тай-брейком при счете 8:8. Однако Юрий был против, так как в тот же день у него была тренировка, и время поджимало. Он предложил сыграть длинный тай-брейк – до одиннадцати очков. Сначала мне это не слишком понравилось. Я чувствовал, что в скоротечном тай-брейке могу пасть жертвой неожиданного отпора и тогда шансов отыграться у меня не будет. Однако, подумав минуту, я согласился, в основном, по двум причинам. Во-первых, потому, что тогда сберегу силы для двух оставшихся матчей этим же днем, а во-вторых, потому, что как игрок Юрий никуда не годился. И не было никакой разницы, играй мы до трех очков или до тысячи трех.

Когда после первых шести очков, а счет был 6:0 в мою пользу, мы поменялись сторонами, я прошел мимо покрывшегося испариной Юрия у самой сетки и хорошенько позаботился о том, чтобы у него не было возможности приготовить яд. Было бы глупо упустить победу по недосмотру. Я-то знал, на что он способен.

Перемена сторон никак не повлияла на успехи Юрия, и если бы не двойная ошибка на подаче и нарочный промах при ударе справа, я разбил бы его всухую.

– 11:2. Победа в матче за Тони, – объявил Юлиан у сетки, готовясь заснять рукопожатие, которое будет доказательством для Артура.

– Один готов. Следующий, – пробормотал я себе под нос, подходя к сетке.

Юрий благородно принял поражение и не продемонстрировал никаких признаков разочарования, когда я поблагодарил его и предложил пива. Я бы присоединился к нему, чтобы отметить неожиданную победу, если бы не въехавший на парковку роскошный «БМВ». Из машины вышел стройный парень в зеленом спортивном костюме.

– Раду Ребежа! – радостно объявил Сергей.

И тут же еще один парень, в черном кожаном пиджаке и со спортивной сумкой в руках, свернул с улицы на парковку.

– Денис Романенко! – провозгласил Сергей, который начал напоминать мне комментатора Джона Мотсона.

Пока двое парней приближались к нам, я не мог поверить, что все это взаправду. Я пережил за время своего пребывания в Молдове столько ударов и неудач, что было трудно поверить, будто эти парни приехали сюда ради меня. Пожимая им руки, я не смог удержаться от подобия японского поклона, настолько я был благодарен за их появление.

Оба молодых человека поздоровались с коллегой Митеревым, и пока он сообщал, что проигрывать мне совсем не больно, я улучил минутку, чтобы приглядеться к своим противникам. Раду Ребежа, левый защитник команды, был недурен собой, а Денис Романенко, вратарь, напоминал боксера, проигравшего бой с облысением. Он выглядел приятно, тепло улыбался и, похоже, был настроен повеселиться, а Ребежа выглядел слегка скучающим и явно хотел поскорее закончить. Однако важнее всего было то, что ни у одного из игроков не имелось собственной теннисной ракетки. Многообещающе, подумал я.

Ребежа выразил желание сыграть первым, так как он уже был в тренировочном костюме, а Романенко требовалось переодеться. Я вручил ему запасную ракетку, и он отправился на дальний конец корта, помахивая ракеткой так, будто это был совершенно неизвестный ему предмет. После нелепо короткой разминки Ребежа объявил, что готов.

– Начнем игру, – объявил Юлиан на языках обеих сторон.

Митерев и двое его приятелей, к тому времени уже выпивших немало пива, принялись поддерживать земляка. Продемонстрируй Ребежа способности Митерева, то к тому моменту, когда из раздевалки возник Романенко, тай-брейк бы еще не завершился. Однако это был не тот случай. Раду Ребежа играл в теннис еще хуже, чем Юрий Митерев. Скажу вам, полное отсутствие каких-либо навыков. Несмотря на стильный внешний вид, с ракеткой в руках он, без сомнений, выглядел немного придурковато. Он суетился, переступал с ноги на ногу, взмахивал ракеткой, рубил ею воздух, но выступал не лучше Турции на Евровидении. Ноль оказался его лучшим результатом.