Хорошо. Мне не нужно было, чтобы Зейн или моя мать узнали об этом. Маме не нравилось, когда я сводила счеты, и я сомневалась, что Парис будет молчать о том, что его взяли в заложники. Кроме того, это вызвало бы грандиозный скандал о том, что я психически нестабильна.

Неважно. Я придумаю способ, как сохранить в тайне захват пленника. Сейчас мне нужно было помешать Парису связаться с копами. Было бы грубо разбудить Нила недружелюбным воем сирен.

Достав телефон из заднего кармана, я открыла приложение для комнаты страха. Я отключила возможность совершать исходящие звонки со стационарного телефона внутри комнаты. Затем включила каналы видеонаблюдения, чтобы следить за ним.

Из-за металлической двери донеслось множество ругательств.

— Ты гребаная сука. Выпусти меня. Я подам в суд на тебя и всю твою семью.

Бла-бла-бла. Он продолжал проклинать меня, его слова эхом разносились по замкнутому пространству.

Я наблюдала за ним еще минут тридцать, чтобы убедиться, что связь остается слабой. Поняв, что всё бесполезно, Парис устал, как избалованный ребенок, и улегся на кровать. Он продолжал ругаться, пока снимал ботинки и куртку, забирался под одеяло и разрывался в рыданиях.

У меня не было жалости. Я предоставила Парису все возможности искупить свою вину, но он оказался мерзким по всем параметрам. Если такой, как Парис, был самым завидным холостяком, то я содрогнулась при мысли о менее подходящих партиях.

Должно быть, на мне лежит проклятие. Из-за моих чрезмерно эмоциональных родственников-мужчин, деспотичного отчима и Париса, мужчины вокруг все время разочаровывали. А единственный, кто не разочаровал, носил фамилию, которая должна была стать моим падением. Ох, и еще, на него претендовала Роза.

Тяжелый вздох сорвался с моих губ, когда я оставила позади своего пленника и сладкую мелодию его криков. Я вернулась в свою комнату и закрыла смежную дверь. Затем проверила Нила, который все еще крепко спал, но, повернувшись, резко остановилась. Снаружи было какое-то движение, однако сквозь стекло ничего не было видно. Прошло несколько секунд, прежде чем я определила по фигуре Дэймона Максвелла.

После того как я узнала о Дэймоне и Розе, мне захотелось запереться в комнате страха. Но после горького напоминания о моей домашней жизни и стычки с Парисом, присутствие Дэймона казалось передышкой, даже когда я упрекала себя.

Почему ты не могла полюбить кого-то другого, Роза? Почему это должен был быть Дэймон?

За несколько коротких дней он продемонстрировал больше знаний обо мне, чем кто-либо в этом мире. Это сделало бесполезной утомительную светскую беседу, оставив больше места для моего любимого комфортного молчания. Я никогда не испытывала такой негласной связи, и необходимость прощаться с ней была отстойной.

Я на цыпочках вышла наружу. Словно почувствовав мое присутствие, Дэймон взглянул на меня, когда я открыла раздвижные двери. В черных брюках и темно-сером свитере, облегающем широкую грудь, он выглядел как темный ангел, спустившийся сверху, и я официально пропала.

Глава 16

Дэймон

Объект моей одержимости стоял передо мной, и я жадно впитывал это видение. Темные волосы Поппи были распущены, что придавало ей сходство с лисицей. На фоне черно-белого клетчатого свитера смуглый оттенок ее кожи казался мягче. Непривычное добавление светлого оттенка, хоть и вписывалось в наряд, но также придавало ей редкую яркость.

Я сглотнул, застряв где-то между похотью и гневом. Прошло двадцать три беспокойных часа с тех пор, как я видел ее в последний раз. Все это время мою грудь сдавливала тяжесть. Меня переполняло негодование, но, по крайней мере, теперь я мог дышать.

— Привет, — сказал я ровным голосом, несмотря на свое волнение.

Поппи не выглядела удивленной из-за неожиданного вторжения.

— Привет.

Одно слово из ее уст смогло заглушить терзания, не дававшие мне спать всю ночь. Но вместо того, чтобы обхватить ее за шею и впиться в ее рот, я позволил своим рукам упасть по бокам. Поппи не ослабит бдительность, пока я не докажу, что мы можем стать чем-то таким, что превзойдет ее верность Розе. Жесты доброй воли, такие как это свидание, были необходимы, чтобы показать, что я понимаю её. Поппи не верила, что кто-то способен разделить ее интересы. Мне необходимо было опровергнуть это, потому что в то короткое время, что мы провели порознь, я так сильно жаждал её, что ничего не соображал.

То, что голод был взаимным, не было плодом моего воображения. Ее взгляд прошелся по венам на моих обнаженных руках, видневшихся из-за закатанных рукавов свитера, прежде чем переместиться на грудь. Слава приучила меня к женскому вниманию. Я всегда находил это на удивление обычным до Поппи, поскольку её не волновала моя известность, и она не поддавалась влиянию. Вызвать желание в этой непоколебимой девушке-готе было чем-то другим. Я нуждался в этом после вчерашней ночи.

Поппи заметила мою довольную ухмылку и прочистила горло.

— Что ты делаешь?

— Устанавливаю домашний кинотеатр, — ответил я так, будто мое присутствие было обосновано, и Поппи забыла, что мы договаривались о встрече.

— Зачем?

Непроницаемые глаза следили за мной, когда я проходил мимо нее, чтобы установить напольную стойку.

— Чтобы посмотреть фильм.

— Я не в том положении, чтобы проводить время с мужчиной, в которого влюблена Роза.

— Тебе карамельный попкорн или с маслом? — я замолчал, выдвигая стойку на идеальную высоту.

Ее сдержанность и безразличие рассыпались.

— Я способна на многое, Дэймон, но не стану намеренно причинять боль Розе. Пожалуйста, уходи.

— Я знаю, что ты никогда намеренно не причинишь Розе боль. — Развернув экран проектора, я повесил его на стойку. — Я также знаю, что ты посмотришь этот фильм вместе со мной.

— Позволь мне доказать, что ты ошибаешься.

Когда Поппи повернулась к двери, я нанес удар.

— Я знаю, что Зейн — твой биологический отец.

Даже не наблюдая за ней краем глаза, я знал, что Поппи меня услышала. На уютном балконе внезапно стало холодно. Я проигнорировал растущее напряжение и поставил свой ноутбук на ближайший стол.

Поппи несколько минут наблюдала, как я вожусь с ним, прежде чем спросить:

— Откуда?

Закончив настройку, я повернулся к Поппи лицом.

— У меня есть свои способы.

Впервые на лице Поппи проявились яркие эмоции. Гнев и потрясение. В ее голове завертелись колесики. Она вдруг увидела во мне угрозу, парня, у которого в руках ключ к ее будущему.

— И что теперь? — съязвила она. — Я делаю все, что ты попросишь, или ты всем рассказываешь. Так?

Я покачал головой.

— Я бы никогда не стал трепаться о тебе.

— Тогда зачем заговорил об