его в покое, я отвернулась и уставилась на то, на что Чарльз, должно быть, смотрел каждое утро. И тогда я заметила нечто худшее, чем похороны. Моя мать целовалась с моим биологическим отцом, Зейном Трималхио.

Не раздумывая, я бросилась вниз по крутой тропе, чтобы поймать ее с поличным. Зейн припарковал свою машину у холма, и, похоже, мама встретила его там. По крайней мере, дом находился в отдалении, так что никто не мог стать свидетелем этого чудесного воссоединения семьи.

— Что происходит? — рявкнула я, мой обычно ровный тон пошатнулся.

Мама выскочила из его объятий.

— Поппи. — Она вытянула руки, как будто они были зажаты в банке из-под печенья. — Это не то, чем кажется.

Я подавила желание закатить глаза. Люди говорили так, только когда это было именно то, на что похоже.

— Нет? Ты не целовалась с другим мужчиной через четыре месяца после смерти папы?

В маминых глазах собрались слезы, в то время как красный, горячий гнев ослепил мои.

Зейн стоял лишь в брюках и незаправленной футболке, но это никак не повлияло на его самоуверенную манеру речи.

— Пришло время ей узнать, — сообщил он маме.

— Аксель, нет, — взмолилась она. — Сейчас не время. Я же просила тебя не приезжать сюда.

Зейна не впечатлил её тон.

— А я просил тебя никогда не уходить, не предупредив меня.

— Это было важно для Поппи.

— В таком случае Поппи заслуживает знать. — Он сделал шаг вперед. — Мы с твоей матерью вместе.

Далее Зейн раскрыл еще два жизненно важных факта.

Первый. Мама встречалась с Зейном уже несколько недель.

Второй. Через несколько недель они собирались пожениться.

Какого черта? Предполагалось, что Зейн — это ошибка, которую она совершила в двадцать один год, а папа — любовь всей ее жизни. Если мои родители были такими отвратительно милыми родственными душами, то как, черт возьми, она могла двигаться дальше спустя всего несколько месяцев?

Слова Джо Максвелла эхом отдавались в моей голове, насмехаясь надо мной. Нет. Мама ни за что не стала бы изменять папе.

— Хочешь поговорить об этом? — спросила мама, её голос дрожал.

Я повернулась, чтобы уйти. Мама снова выходила замуж через ПЯТЬ месяцев после смерти папы. Я бы и не узнала об этом, если бы Зейн не поехал на север штата, потому что не мог вынести разлуки на несколько часов. Время для разговоров закончилось, когда она перестала учитывать меня при принятии судьбоносных решений. Не оборачиваясь, я объявила:

— Роза отвезет меня обратно в общежитие. Спасибо за новости.

— Поппи, пожалуйста, не уходи! — в отчаянии позвала мама. — Мне очень жаль.

Было слишком поздно для извинений. Я слышала, как Зейн удержал маму, когда она пыталась последовать за мной. Я направилась к дому, слыша их голоса у себя за спиной.

— Дай ей время. Ей нужно остыть.

— У нее и так был тяжелый день. — Мама шипела. — Ты не имел права вываливать это на нее.

— Но у меня есть право. Она и моя дочь.

Я стиснула зубы и ускорила шаги, чтобы заглушить ненавистную мне правду.

Глава 15

Поппи

Я отнесла Нила в свое убежище, вдыхая свободу, которую оно предлагало. Может, мне и не нравилось жить в этом доме, но неприязнь не распространялась на мою комнату.

Мама потратила бесчисленное количество часов на то, чтобы преобразить каждый сантиметр этой комнаты. Она была неузнаваема по сравнению с первоначальной версией. Прежние молочные стены были перекрашены в красивый оттенок душераздирающей черноты. Мама содрала старый ковролин, заменив его большим потертым винтажным ковром, который тянулся по всему полу и закрывал все четыре угла. С потолка свисали темные шторы, придавая интерьеру викторианский вид. Современная мебель была заменена на предметы первой необходимости. Кровать с балдахином имела настолько твердый матрас, что на нем мог бы комфортно расположиться только робот. В общем, эта комната превзошла все мои самые смелые ожидания.

Не успела я сменить Нилу подгузник и переодеть его в пижаму, как раздался стук в дверь. Я уложила Нила в кроватку и, открыла дверь, чтобы обнаружить незваного гостя, прислонившегося к косяку, — поза была отработана до совершенства.

— Парис?

Меня встретили плотоядные глаза, лишенные очарования некоего заклятого врага с прошлой ночи.

— Привет, Поппи.

Я осмотрела коридор позади него. Даже если бы Парис проскользнул мимо охранников у ворот, мама не позволила бы ему подняться наверх.

— Что ты здесь делаешь?

— Твоя бабушка внесла меня в список одобренных гостей вашей службы безопасности, и они позвонили одному из сотрудников, чтобы тот впустил меня в дом.

Я неуклюже выскользнула за дверь.

— Ясно. Как дела?

— Не очень. Я чувствовал себя плохо из-за того, как закончился наш разговор, и решил зайти. Ты убежала так быстро, что у меня не было возможности извиниться, — упрекнул он.

Сузив глаза в сомнении, я скептически ответила на его слова:

— Хм.

Это была та часть, где Парис пытался извиниться за то, что был придурком, одновременно порываясь проскользнуть в мою комнату. За исключением того, что обычно он так и не доходил до извинений, скорее, нахваливал себя за попытку. Я сомневалась в том, что в этот раз все будет по-другому.

— Хорошо, что я не позволяю гордыне вставать у меня на пути. — Парис похлопал бы сам себе, если бы мог. — Некоторым мужчинам никогда не приходит в голову извиниться.

Я была уверена, что Парис считал, что извинения лежат где-то между строк комплиментов самому себе. Мне было плевать.

— Конечно, — пренебрежительно ответила я.

— Раз уж я здесь, почему бы нам не начать наше свидание сначала? — предложил он.

Наша община собралась вместе после несчастного случая с моей кузиной, и Парис, по сути, пригласил себя сам. Это было далеко не свидание.

Почувствовав мою нерешительность, Парис продолжил:

— Я просто хочу пообщаться. Не нужно быть грубой. Ты ведь даже не спросила, как у меня дела.

Это было второе, о чем я спросила, но спорить с Парисом было бессмысленно. Мысль о том, что он настучит Nani, была хуже.

— Как ты, Парис?

— Опустошен. — Он драматично вздохнул. — Вся эта история с Розой произошла перед моей большой новогодней вечеринкой. Это все испортило. Она могла бы, по крайней мере, проявить тактичность и спрыгнуть после праздников, чтобы не расстраивать всех.

На моем лице отразилось презрение, служащее защитой для Розы.

— Роза пострадала не нарочно.

Парис отмахнулся от моего замечания.

— Она должна была знать, что ее действия повлияют на эмпатов вроде меня. Я всегда ставлю эмоции других людей выше своих и в конечном