лицо. Судя по виду, Лара думала о чем-то другом. Некоторое время спустя она облизнула губы и ответила:

– Пожалуй, и то и другое. Этой своей особенностью я могу пользоваться по желанию. Но иногда она включается самопроизвольно.

Я сглотнул.

– В таком случае прекращай. – У меня, по крайней мере, не вырвалось «продолжай». – Я приехал по делу. Чтобы найти способ помочь Томасу. А не для того, чтобы кувыркаться с невероятно сексуальной хищницей.

– Как ты меня назвал? – Лара озадаченно уставилась на меня, и глаза ее сделались на несколько оттенков темнее.

– Ты прекрасно слышала.

Она слегка расслабилась, плавным движением вскочила на ноги и отступила от меня на несколько шагов. Мне пришлось силой удерживать руки в горизонтальном положении, чтобы не поймать ее за кимоно и притянуть к себе.

– Что ж, – сказала она, – твои слова недалеки от истины.

Я выдохнул и силком затолкнул Зимнюю мантию – вместе с ее дурацкими первобытными инстинктами – в самую глубь сознания. Трудно сказать, действительно ли я был рад, что Лара прервала физический контакт… Но так, пожалуй, будет проще.

– Избыток силы вреден для гибкости, чародей. – Лара отвернулась и покачала головой. – Белая Коллегия принадлежит мне. Но я не могу допустить, чтобы ее погубили столь безрассудные действия. Даже ради моего придурковатого брата. – Она помолчала. – Если ничто не изменится, я буду вынуждена отречься от него.

– Без твоей поддержки, – очень тихо сказал я, – у него не останется ни единого шанса.

Она закрыла глаза и вздохнула, а затем повернулась ко мне: взгляд напряженный, а глаза такие насыщенно-серые, что почти голубые.

– Нет, Гарри. Шанс у него имеется.

– А… – Я снова сглотнул. – Ну да.

Этот шанс – я.

Глава 15

«Мюнстер-мобиль» создан не для скорости. Гидроусилитель руля или тормозов? И думать забудьте. Хотя мощности у него хоть отбавляй. Потому-то и жрет два галлона на милю.

Я вырулил на подъездную дорожку. Райли и его цирковая труппа хамвистов-пулеметчиков сопроводили меня к воротам, где я свернул на неосвещенный проселок, который должен был привести меня обратно к шоссе. Настала пора ночного колдовства[49], так называемый ведьмин час[50], и летнее небо затянули тучи, беременные зноем и непролившимся дождем. Вампирский Грейсленд[51] остался у меня за спиной, и я не без труда опустил начавшие запотевать окна.

Мой брат по-прежнему находился в беде, и Лара не собиралась ему помогать.

Я лихорадочно думал, как бы вытащить его из посольства. Белый Совет и палец о палец не ударит, если только Лара не обратится к нему с официальной просьбой, а такое надлежит делать в открытую, и люди Этри непременно сочтут это автоматическим признанием вины Томаса. Мэб тоже не станет ему помогать. В Томасе она видит всего лишь запасного кандидата в Рыцари – на тот случай, если со мной что-то случится. Да и то не факт: возможно, она соврала мне. А поступки из добрых побуждений ей несвойственны. Если не сумею объяснить, чем для Зимы выгодно спасение моего брата, Мэб обратит на Томаса не больше внимания, чем на пол у себя под ногами.

В общем, оба источника дипломатической силы, к которым у меня имелся доступ, оказались бесполезны, и вдобавок я был уверен, что не смогу в одиночку вытащить брата из крепости свартальвов, переведенной в режим полной боевой готовности. Это самоубийственная затея – такая же, как выходка Томаса. А если явиться туда с друзьями, я не только сведу счеты с жизнью, но и погублю своих спутников.

Господи. Мне стало тошно. А еще я ощущал сильную усталость – из-за дурацких углопсов и не менее дурацких таблеток от аллергии.

Что же делать?

В животе заурчало. Я подумал, не перехватить ли гамбургер в первой круглосуточной забегаловке, что встретится мне на шоссе. Организму определенно требовалось топливо, но я сомневался, что желудок благосклонно примет пищу. Я уже начал шарить по карманам, чтобы подбросить монетку, но тут на дороге передо мной возникли серые тени. Я вдарил по тормозам, и большой старый автомобиль нехотя остановился, оставив на асфальте жирные черные полосы.

Его развернуло носом к обочине, и резко очерченный конус белого света фар отчасти освещал дорогу, а отчасти – плотный ряд окаймлявших ее деревьев.

Я заглушил двигатель, повернул голову влево и стал разглядывать четверых Стражей, перекрывших мне путь.

В центре и чуть впереди стоял, опираясь на трость, Рамирес. Взгляд его темных глаз был совершенно невозмутимым, хотя, если бы я не успел остановить машину, Карлос первым вошел бы в соприкосновение с бампером. Повседневной гражданской одежды как не бывало: Рамирес переоделся в боевую экипировку Белого Совета, дополненную серым плащом Стража.

Справа от него стоял Дикий Билл Майерс. Ближе к тридцати годам он заметно набрал вес и теперь выглядел мускулистым, зрелым и солидным мужчиной. Он по-прежнему носил бороду, но вовсе не такую жиденькую, как прежде. Глядя на него, я вспомнил Гризли Адамса[52]. С тех пор как мы начали войну с Красной Коллегией, Дикий Билл подрос и плащ стал ему коротковат. Почти все официально признанные Стражи вооружены зачарованными мечами, но Билл предпочитал длинный охотничий нож боуи, с которым планомерно упражнялся не первый год. Нож висел на бедре – напротив кобуры с револьвером «БФР» под патрон.45–70, весившим примерно как моя нога.

В тени слева, не затронутая световым конусом моих фар, стояла Йошимо. В ней пять футов четыре дюйма росту, она с Окинавы и запрещает обращаться к ней по имени. Рамирес, потратив пару лет, выяснил, что ее зовут Юки, и могу сказать наверняка, что Йошимо его не простила. На поясе она носила катану, а на плече – штурмовую винтовку. И тем и другим Йошимо умеет пользоваться не хуже звезды гонконгских боевиков.

Четвертый в группе Рамиреса стоял слева от него и не отводил глаз от моих фар. Стройный щеголь в сшитом на заказ костюме цвета верблюжьей шерсти и безупречно подходящей к нему шляпе-котелке. Чендлер тоже экспериментировал с растительностью на лице и теперь с гордостью носил густые усы в стиле Фредди Меркьюри. Они прямо-таки бросались в глаза. Может показаться, что подобные усы вкупе с таким нарядом выглядят чрезвычайно глупо, но Чендлер есть Чендлер, и на нем эти усы смотрелись как родные. Может, этому способствовала декоративная трость. Единственный из четверых, он был без оружия – но, повторюсь, Чендлер есть Чендлер. У него пунктик на цивилизованном решении любых вопросов. Даже тех, которые проще решить силой.

Впятером мы побывали