не в одной переделке, хотя Чендлер избегал работы в полевых условиях, предпочитая функции координатора и связного.

Никто из них не улыбался.

Людей, готовых к драке, я вычисляю с первого взгляда.

«Гарри, – сказал я себе, – не исключено, что эти детишки хотят сделать тебе больно».

Какое-то время я сидел в машине и слушал, как щелкает остывающий двигатель, а затем произнес:

– В будущем советую искать пешеходный переход. Или кого-то из взрослых, чтобы взял вас за ручку и перевел через дорогу.

– Надо поговорить, Гарри, – сказал Рамирес. – Найдется минутка?

– Поисковые чары? – спросил я, задумчиво глядя на него. – Но каким образом?

– Правое запястье, – подсказал он.

Я перевел взгляд на правую руку и, только когда повернул ее большим пальцем от себя, заметил на запястье черное чернильное пятнышко.

Рамирес поднял правую руку и оттопырил мизинец. На нем было пятнышко такой же формы.

– Ого, – ровным тоном произнес я. – Выходит, ты не доверял мне с самого начала?

– Свои намерения я озвучил предельно ясно, – пожал плечами он. – Если не хочешь, чтобы тебя считали сомнительным типом, не стоит заниматься сомнительными делами с сомнительными людьми. Да еще в сомнительное время. – Он кивнул в сторону замка Рейт. – Гарри, это же мы. Давай по-хорошему. Поговори со мной.

– Неужели забыл, что по-хорошему – это не про меня? – Я внимательно посмотрел на него, затем на остальных. – Привет, ребята. Как поживаете?

Йошимо скроила по-самурайски непробиваемую физиономию. Дикий Билл кивнул в ответ – пожалуй, машинально. Чендлер взглянул на них и закатил глаза. Затем шагнул вперед, протянул мне руку и заговорил с подчеркнутым оксфордским акцентом:

– Гарри! Рад видеть тебя, старина.

Рамирес и остальные заметно напряглись, когда Чендлер оказался на линии огня – когда речь идет о чародеях, слово «огонь» следует воспринимать буквально. Я же воспользовался этой возможностью, чтобы выбраться из «мюнстер-мобиля» и взглянуть на протянутую руку Чендлера, скептически приподняв бровь.

Его кобальтово-синие глаза сверкнули. Он поднял ладонь и продемонстрировал мне растопыренные пальцы. Я дотошно обследовал их, после чего обменялся с Чендлером сердечным рукопожатием, но поверх его шляпы пристально глядел на Рамиреса.

– Как продвигается научная работа? – спросил я.

– Тернистыми путями, – улыбнулся он. – Как это ни прискорбно, на континенте[53] история весьма политизирована.

– Понимаю. Мало кто умеет беседовать с теми, кто жил в прошлом, – заметил я.

– Досадно, но факт, – согласился он. – Извини за такую встречу, старина, но нельзя не признать, что сегодня у тебя был чертовски своеобразный день. По крайней мере, так кажется со стороны.

В ответ я нахмурился, старательно изображая непонимание, и кое-как скопировал его манеру речи:

– Неужели? Почему же, если позволишь поинтересоваться?

– Не время лицемерить, Дрезден. – Улыбка осталась на месте, но теперь в ней появилось что-то гранитное. – Зимняя Леди поселила тебя в посольстве свартальвов. Вскоре после этого туда проник личный агент Лары Рейт, зачастую выступающий твоим союзником. Он пытался убить Этри. Несколькими часами позже ты навестил его сожительницу, а затем встретился с миз Рейт.

– Гм, – сказал я. – Теперь, когда ты разложил все по полочкам, не могу не признать, что денек и впрямь слегка подозрительный…

– У меня на родине принято мыслить критически. Это давняя традиция. Допускаю, что из-за нее я стал бессердечным циником, но вынужден отметить, что вышеперечисленные события взаимосвязаны. Меня это смущает. Не могу не предположить, что ты не до конца честен с нами.

– Хочешь прочитать мне лекцию на тему честности? – Я показал ему пятнышко, оставленное Рамиресом. – Чернила? Серьезно? После того раза, как в Совете обнаружился настоящий предатель? О чем вы только думали?

– Уместное замечание. – Чендлер поднял бровь и бросил взгляд за плечо, на Рамиреса, после чего подступил ко мне и понизил голос: – Тем не менее, Дрезден, повторюсь: день у тебя был чертовски своеобразный. Не пора ли, как говорят у вас в Чикаго, выложить все как на духу?

Пару секунд я смотрел на Чендлера, а затем перевел взгляд на остальных стражей.

– Как вы избирали кандидата на роль хорошего копа? Камень, ножницы, бумага?

– Не глупи, – ответил Чендлер. – Очевидно, что эта роль должна была достаться мне. Как ученый, я регулярно имею дело с темпераментными людьми и потенциальными безумцами. И мы тянули соломинки.

– Как ты сказал? С безумцами? – переспросил я.

– Да. Мы не уверены, остаешься ли ты хозяином своему рассудку, – честно ответил Чендлер.

– Остаюсь. Более или менее, – заверил его я.

– Другого мнения у тебя быть не может, – криво улыбнулся Чендлер. – Сам видишь, в каком мы затруднении. События не стоят на месте, и нам не вполне понятно, что происходит. Поэтому будет крайне любопытно узнать как можно больше подробностей.

Это «мы» прозвучало как-то по-новому. Обобщение – вроде все мы тут друзья, – но с оговоркой: все мы дружим против тебя, Гарри Дрезден.

Он говорил со мной как с человеком, не имеющим отношения к Белому Совету, и прямой взгляд ярко-синих глаз упрашивал меня понять, каким смыслом наполнены эти слова. Заметно было, что Чендлер видит, как я мысленно перевожу его фразу с дипломатического языка: «Берегись, Гарри. Отныне Белый Совет расценивает тебя как угрозу».

Как видно, от голосования не приходилось ждать ничего хорошего.

– Понятно. – Я тут же отвел взгляд, поблагодарил Чендлера почти незаметным кивком, и в ответ тот не менее скрытно повел бровями. – Поймите, ребята, вы разволновались на пустом месте. Сами же хотели, чтобы я стал посредником между вами и Зимой. Вот я и посредничаю. Мэб велела мне присматривать за Ларой. – Формально я сказал правду, хоть и с некоторыми оговорками. – Поэтому я приехал к ней на разговор.

– Что ты выяснил? – подал голос Рамирес.

– Лара понятия не имеет, почему Томас сделал то, что сделал. И намерена выразить несогласие с его действиями перед лицом подписантов договора.

– Ты веришь ей? – спросил Рамирес.

– Не вижу причин не верить, – ответил я.

– Вампирам нельзя доверять, – прошипела Йошимо с таким чувством, что я физически ощутил нависшую надо мной опасность.

– Я доверяю не вампиру, а своему здравомыслию. Лара Рейт всецело поддерживает Неписаный договор, и нынешний съезд станет для него серьезным испытанием. Она не рискнет раскачивать лодку перед самым началом мирных переговоров.

– Если только это не входит в ее коварные планы. – Рамирес взглянул на Йошимо и кивнул.

Йошимо посмотрела на меня, сдвинула брови и хотела было что-то сказать, но Дикий Билл положил руку ей на плечо. Она обернулась, и на азиатском лице на миг проступила напряженность, тут же сменившаяся прежней самурайской маской. После этого Йошимо направилась в мою сторону – с пустыми руками – и остановилась