Совершенное одним человеком словно умножало силы других. Чкалов был одним из первых, если не первым, в ком чудесным образом слились личность и профессия — кипучая, романтическая, выдающаяся личность и героическая профессия, потребовавшая приложения всех этих качеств. Важным в Чкалове было все — и не в последнюю очередь место его происхождения. Великий летчик просто обязан был родиться на Волге — и он на ней родился! Важна была внешность — поразительная внешность киногероя, словно вышедшего из павильона киностудии «Мосфильм». По-мужски выразительное лицо Чкалова, широкая улыбка, недолгая, но блистательная жизнь, до последнего вздоха отданная небу, на долгие годы стали эталоном образа русского летчика.

Дом Чкалова утопает в цветах и зелени. Посетителей музея встречают пестрые цветочные клумбы. На территории построен ангар, под крышей его выставлены самолеты 30-х годов, в испытаниях которых принимал участие Чкалов, подаренный ему правительством «паккард» и речной глиссер.

Но настоящей жемчужиной этого собрания бесценных раритетов является легендарный АНТ-25, на котором Чкалов в компании с Байдуковым и Беляковым перелетел Северный полюс. Стартовав 18 июня 1937 года с подмосковного аэродрома, АНТ-25 начал беспосадочный перелет СССР–США. Через 63 часа 16 минут самолет приземлился неподалеку от американского города Портланд, преодолев 12 000 километров. Был установлен мировой рекорд дальности полета без посадки.

Кабина самолета поражает своей теснотой. Трое смельчаков провели в ней двое с половиной суток, сменяя друг друга за штурвалом, борясь с холодом, обледенением, нечеловеческой усталостью от перенапряжения сил. В ту пору на самолетах не было автопилотов и современных усилителей рулевой тяги, пилотирование и удержание самолета на курсе требовало от пилота ежеминутного и ежесекундного внимания, предельной концентрации, недюжинных физических усилий. У экипажа имелся набор продуктов, а также пачка североамериканских денег — 15 тысяч долларов, громадная по тем временам сумма, выданная на обзаведение костюмами, обувью и представительские расходы. Перед стартом каждому члену экипажа глубоко промыли кишечник. Лежа на кушетках, авиаторы шутили: «Какой же ты герой — без порядочной клизмы?..».

Не так давно в Чкаловск приезжали американцы с деловым предложением: продать им за любую сумму АНТ-25. Получив отказ, группа американцев — энтузиастов и исследователей истории авиации — загорелась новой идеей: построить точную копию этого самолета и совершить перелет по маршруту Ванкувер–Россия. С этой целью они обмерили самолет сверху донизу и улетели в Америку осуществлять свой проект. 

Горьковская плотина

В третьем часу пополудни погрузил рюкзаки в лодку и приготовился к отплытию. Расплатился с Володей за постой. Оказалось, на смену ему никто не пришел, Володя дежурил бессменно, и днем и ночью. Поселившись в своей дежурке, он превратился в непременную принадлежность этого берега, словно часовой, о котором забыли.

Спустя два часа вхожу в зону, которую нельзя назвать иначе как зоной экологического бедствия — стоячая вода перед дамбой заражена гниющей плесенью. Плавучие ковры серо-коричневой дряни, издающей зловонный запах, преграждают мне путь, временами я буквально продираюсь сквозь заросли цепляющихся за весла водорослей. Ничего подобного мне прежде видеть не приходилось. Мне страшно смотреть на больную воду. Я осторожно опускаю в нее весло, стараясь делать это без брызг, чтоб не замарать лодку и свою одежду этой зловонной субстанцией. Достаю фотоаппарат и фотографирую воду, покрытую слоем цветущей плесени. Но никакая, даже самая совершенная пленка не в состоянии передать омерзительный запах — запах тления, распада, химических токсинов, режущих легкие словно ножом.

Начиная с июля, вода в волжских водохранилищах зацветает. Ветра и течение гонят зеленку от берега к берегу, так что порой, пристав к живописной бухте с чистой береговой линией и прозрачной водой, утром обнаруживаешь вместо воды буро-зеленую кашу из водорослей. Волга больна и больна давно и серьезно. Это тема большая и весьма печальная, требующая отдельного разговора. О трагедии Волги немало написано статей и книг специалистами: гидрологами, ихтиологами, экологами. Читать эти материалы всегда тяжело главным образом из-за ощущения безвыходности: все знают, что положение серьезное, сердцем и умом понимают это, но дальше разговоров дело не идет, и с этим все давно смирились. В последние годы, в связи с падением промышленного производства и сокращением объемов ядовитых стоков, специалисты отмечают некоторые положительные сдвиги в волжской экосистеме. Но эта добрая новость как раз из разряда тех, что скорее печалят, нежели радуют. Цепь перепоясавших Волгу плотин убивает реку и все живое в ней. Снести плотины и предоставить реке свободно течь в своих природных берегах невозможно. Это привело бы к прекращению современного крупнотоннажного судоходства и лишило бы нас электроэнергии. А ведь народная мудрость гласит: «Жди яда от стоячей воды». Сегодня пить волжскую воду не рекомендуется. И все равно ее пьют, чему я не раз оказывался свидетелем. Пили, пьют и будут пить. Потому что другого выхода нет.

Спустя четыре часа я достиг дамбы. Выбрался из лодки, перекурил, сидя на наклонной стенке верхнего бьефа плотины, глядя на оставшееся за кормой Горьковское море с его неоглядными далями, красными береговыми кручами и цветными коврами ядовитой плесени. По ту сторону плотины, в каких-то пятидесяти метрах, меня ждало другое море — Чебоксарское. Берег дамбы был пуст — не видно ни рыбаков, ни отдыхающих. Рыбаки всегда там, где рыба. В здешней же воде, ввиду крайней ее загрязненности, рыба не водится.

Я выгружаю вещи из лодки на покатые плиты дамбы и двигаюсь туда-сюда, словно челнок, постепенно поднимаю свое имущество на верх плотины. Лодку передвигаю все тем же способом: за нос — за корму, за нос — за корму. Через плотину проходит дорога с одного берега Волги на другой с оживленным движением. Через дорогу я переношу лодку с помощью двух молодых парней. Нижний скат плотины порос травой, мелким кустарником и вполне удобен для спуска. Не спеша спускаю свое походное добро к береговому урезу нижнего бьефа. Затем бережно, с великими страхами за оболочку, передвигаю лодку.

Только тут, на берегу Чебоксарского моря, я перевожу дух и даю выход своей усталости.

День близился к закату. Выбираю на мысу нижнего бьефа подходящее место для ночлега. Палатка, ужин, вечерний чай у медленно затухающего костерка. Солнце садилось за плотину, здесь же, в отбрасываемой ею большой тени, медленно зарождалась ночь, пахло тиной, камышом и осотом. Чтобы отметить пятую по счету плотину, я извлек из своих запасов коробочку чая «Earl Grey» и бросил порядочную щепоть в кружку. Уже в темноте забрался в спальник и погрузился в сон. 

Нижний Новгород

Около восьми часов собрался и пошел на