Я молчал. Потому что он был прав. В этом сучьем мире, к которому я сам так тянулся генетически, все было именно так… Я бы мог ее увезти в США, там бы на нас всем было плевать, но… Я не хотел в США, не хотел ломать жизнь, к которой стремился, не хотел менять свои планы, ради которых даже пошел против воли отца и матери… Наверное, в этом тогда и была моя главная ошибка…

–Узнай мне всё про нее… Хочу понять, как вообще она оказалась в вебкаме. Про ее жизнь в республике узнай. Все подробности хочу… И… будешь первое время опекать ее, Давид, когда я занят. Разъезды ее на тебе… Чужому не доверю. Ты, если что, и постоять сможешь за нее, и мне доложишь… Кесарь- тот еще мудак.

Спустя три дня у меня было на нее всё. Полное досье. И мне стало еще паршивее. Наверное, Давиду тоже. Он ничего не сказал, но когда я предложил поехать и по-мужски поговорить с Малхазом, а еще задать пару вопросов этой его шлюхе Райке, слившей про нее компромат в сеть, он поехал без вопросов.

Я кайфовал, когда разбивал ему морду, нанося удар за ударом. И кайфовал от того, как визжала эта шкура, смотря на это.

–У тебя неделя, чтобы записать на камеру все то, что вы тут оба учудили… Расскажешь и про его подкаты, и про свою с ней «дружбу до гроба». Отправишь видео туда же, куда слила информацию про Бэллу, усекла, соска?

Шмыгая широким носом-лопатой, эта мразь, называющая себя подругой моей наивной малютки, беспрекословно соглашалась со мной.

После наших совместных суток вместе я уходил от Бэллы пьяным, хотя, конечно же, не пригубил и глотка. Так потом будет всегда. Моя личная форма зависимости, от которой, как оказалась, и закодироваться нельзя… Помню свои внутренние метания. Бля, не будь тогда в моей жизни Милены, все было бы настолько проще…

Давида подхватил в кафе по дороге, хотелось перетереть. Время еще было до этой сраной вечерней премьеры фильма, которая мне на фиг была не нужна…Опять курил, хоть он и обрушился на меня с орами, что я идиот, нарушающий режим и сажающий дыхалку.

–Что делать будешь?-спрашивает друг тихо, -с невестой…

–Понятия не имею…-честно ответил я, громко вздохнув и проведя рукой по лицу устало.

–Ты обещал ее отцу и матери… Девочка хорошая… Не виновата же в сумасшествии твоего члена…

–Ты прав…– задумчиво отвечаю я… Не поспоришь....

–Но знаешь что… Женщина изначально сама устанавливает свои границы, Алан… Бэлла ведь подпустила тебя к себе… Без условий, не берегла себя… Милена бы не подпустила… Даже, я думаю, если бы в ее положении оказалась… Достоевский, по-моему, говорил, что есть женщины, пригодные только на то, чтобы быть любовницами… А что, люди так всегда жили и будут жить…

Я молчал, слушая друга…

Бэлла

Я знаю, это было форменным сумасшествием. Никогда бы не поверила, что способна на такое, но в этот момент во мне жила другая Бэлла… Та, которая только-только начинала познавать жизнь и понимать, что за своё нужно бороться, а не слепо плыть по течению, куда бы оно тебя ни несло… Та, которая точно знала, что хотела, а не плелась в хвосте за самопровозглашенными лидерами…

На самом деле, не знала… Нет, ничего я тогда еще не знала… Просто действовала по наитию, как велело мне сердце, бьющееся в такт Его дыханию…

Знала, что все может выйти из-под контроля, что он может рассердиться, не понять моего поступка… И это мягко сказано… Но… Рубикон был пройден.

Я набрала помощницу Барина. Алан, конечно же, не был в курсе, что мы с ней на связи. Но мне казалось неправильным вот так, не демонстрируя никакой благодарности, пропадать из жизни человека… Время от времени я интересовалась, как его состояние. И расстраивалась, искренне расстраивалась, слыша, что все пока стабильно, но без изменений. Он все еще был в коме.

–Ты уверена по поводу боя?-спросила она меня в третий раз за разговор.

–Да, Кать… Мне нужны два билета… Есть места, чтобы нас не было особо видно другим зрителям, но смогли бы видеть бойцы на ринге?

Жутко неудобно задавать такой вопрос, но… Это, возможно, было единственным моим спасением перед гневом Алана, когда он узнает, что я решила без спроса попереться на его бой…

Катя не только организовала билеты в ложу- да, звучало смешно, по театральному, но тем не менее. Октагон, где дрался Алан, представлял собой нечто похожее на колодец, сделанный в стиле древнеримских арен. Там и правда были места в отдельных ложах для вип-гостей, которые позволяли человеку сохранять относительную камерность присутствия, наслаждаясь зрелищем, если такое слово вообще было здесь уместно.

–Какая идиотская идея,– возмущалась в сотый раз Снежана,– зачем ты решила сюда тащиться? Он тебя убьет!

–Я хочу быть рядом, когда он дерется…-тихо отвечала я упорно одно и то же, стараясь цокать на своих высоких каблуках как можно тише… Я не привыкла ходить на такой высоте… Надеялась, что меня заметят в таком виде как можно меньше людей… Для этого мы и приехали не к началу боя, а чуть позже. Катя, используя свои связи, договорилась с проходом.

Охранник вскинул бровь, оглядев меня с ног до головы, но промолчал. А я, хоть мои щеки и приобрели пунцовый оттенок, доказывала сама себе, что все не так страшно… Что вовсе я выгляжу и не вульгарно…

На мне был подаренный им плащ, застегнутый на все пуговицы до шеи, и каблуки. Все, что было под, касалось только меня… И, я надеялась, коснется его…

Мы прошли в ложу в тот момент, когда только закончился первый раунд. Алана увидела не сразу. Он стоял прямо у противоположного края октагона, к нам боком, пользуясь короткой передышкой. Видела, что его бровь у виска была рассечена, дыхание- по вздымающейся тяжело груди- спертым. Со стороны первого ряда через сетку над ним нависали недовольные, судя по выражениям лиц, активно что-то ему объясняющие Давид и, видимо, его тренер. Как я поняла, посмотрев на табло, первый кон был не в пользу Алана…

В перепонках завибрировало от громкого, раскатистого запева ведущего, настраивающего зал на продолжение шоу. Ударил гонг. Алан со своим соперником снова оказались лицом к лицу на фоне криков бесновавшейся толпы. Я не первый раз бывала на боях из-за Барина, но никак не могла привыкнуть к этому сумасшествию- состоянию, когда мужчины опускались до первобытных инстинктов, будь то на октагоне или по другую сторону клетки…

Громкий мат от Давида- и я понимаю, что Алан снова пропускает удар, видя, как дергается его лицо. Все, как на замедленной съёмке. Команда болельщиков его противника улюлюкает все громче, уже отмечает свою, казалось бы, вполне достижимую победу.

Еще один мощный выпад в сторону Алана со стороны здорового амбала, и я невольно выкрикиваю в испуге его имя, хватаясь за рот. Почему- то это выходит очень громко- то ли дело в эхе, прокатившемся по округлым стенам помещения, то ли в том, что здесь и сейчас женщин немного и мой писклявый голосок отличается от мужских басов… Не думала, что мне будет так мучительно больно смотреть на то, как ему могут нанести удар, как могут сделать ему больно…