далее. – Петр провел на бумаге две линии. – Это улица Республики, широкая, но короткая. По обе ее стороны стоят жилые дома.

– Из них можно наблюдать за воротами? – спросил Игорь.

– Можно, но опасно. Да много и не увидишь. Дома сплошь невысокие, один или два этажа. Но ты не отчаивайся. Другим концом короткая улица Республики упирается… куда бы ты думал?

– Теряюсь в догадках.

– Она упирается в здание гимназии.

– Где директор Милена?

– Совершенно верно!

Званцев в эмоциональном порыве схватил Петра за руку и заявил:

– Слушай, так это же находка!

– Что ты задумал?

– Бинокль хороший достанешь?

– Достану. Догадываюсь, зачем он тебе нужен. Ты ведь хочешь выяснить, кто входит и выходит в ворота пристройки, да?

– Если мне найдется место на чердаке гимназии.

Петр улыбнулся и сказал:

– Зачем на чердаке? В гимназии есть другие места. Проведу тебя с черного хода, никто не увидит. Да после семи вечера в гимназии нет никого, кроме вахтера.

Званцев резко поднялся и заявил:

– Нет, не после семи вечера. Мне нужно сейчас.

Ян взглянул на него и добавил:

– Люди, которые входят в пристройку и выходят из нее, идут по улице Республики.

– Почему?

– Достаточно дойти до здания гимназии, повернуть, прошагать еще метров двести, и ты окажешься на центральной площади города.

– Вот видишь. – Игорь глянул на Петра. – Нужно немедленно начать отслеживать входящих и выходящих.

Петр задумался ненадолго и сказал:

– Днем нам с тобой идти опасно. За мной может быть слежка.

– У меня есть предложение, – вмешался в разговор Ян. – Ты, Петр, иди один. Даже если заметишь за собой хвост, шагай спокойно, заходи с главного входа. Ты идешь к Милене, своей будущей жене. Это не должно вызывать никаких подозрений. Ты открываешь дверь черного хода и ждешь нас. Я выведу Игоря проулками к тыльной стороне здания гимназии. Идет?

Петр утвердительно кивнул и глянул на Игоря.

Тот, весьма довольный, взглянул на брата и сказал:

– Не забудь, за тобой бинокль.

Препараторская находилась в самом конце коридора верхнего, четвертого этажа гимназии. Там находились дверь черного хода и лестница, ведущая вниз.

Это было очень удобно для того, чтобы проскочить в препараторскую незамеченным. Опасения в том, что кто-то заметит их, посторонних людей, оказались напрасными, поскольку на четвертом этаже располагались только пара хозяйственных служб да архив. Учебных аудиторий там не было.

Войдя в препараторскую, Званцев осмотрелся вокруг. Чего тут только не было: чучела зверей и птиц, банки с заспиртованными лягушками и пауками, гербарии, разноцветные бабочки, два сломанных письменных стола и даже старенький, в дырах, диван.

В углу этого помещения красовался скелет, который воинственно смотрел на людей, вошедших туда, и как бы спрашивал их: «А вам-то чего тут надо?»

Еще, конечно же, запах пыли, воска, древесных опилок и еще чего-то, совершенно непонятного.

Званцев вспомнил родную школу. Там рядом с кабинетом биологии тоже была препараторская комната, очень напоминавшая эту. Однажды после уроков биологичка оставила его, двух девчонок и двоечника-разгильдяя Пашку Бабкина навести порядок. Тогда Игорь, протирая полку, ненароком опрокинул банку с заспиртованной гадюкой. Банка не разбилась, но крышка с нее свалилась, и спирт вылился. Пашка схватил змею за хвост и стал пугать девчонок. Ох, и визгу было! Прибежала биологичка, а за ней и директор школы, кабинет которого располагался на том же этаже.

На следующий день родители Игоря и Пашки были вызваны в школу. Если Антонина Васильевна воспитывала сына в основном внушениями, то отец Пашки, грузчик из ближайшего магазина, предпочитал ремень. Ох, школа!..

Ян Клапач тоже с удивлением глядел по сторонам, а Петр незаметно улыбался, как бы говоря:

«Ну что, хорошее место я вам подыскал?»

Игорь быстро отошел от школьных воспоминаний. Он отодвинул в стороны разбитые столы, затруднявшие проход, и шагнул к окну. Петр тут же угадал мысли брата, вынул из хозяйственной сумки бинокль и подал ему.

Как и у всех военных летчиков, зрение у старшего лейтенанта Званцева было отличное. Он и без бинокля увидел железные решетчатые ворота, через которые люди входили в пристройку, интересующую его, и высокую кирпичную кладку забора. Стоило ему глянуть в окуляры, и как на ладони высветились площадь, прилегающая к гимназии, улица Республики и даже колючая проволока поверх кирпичного забора.

– Хорошая оптика, – констатировал Игорь.

– Цейсовская, – пояснил Петр. – Нравится?

Но Игорь не ответил. Он буквально прильнул к окну, тут же снова взялся за бинокль и заявил:

– Они начинают выходить!

– Кто они?

– Очевидно, рабочие, которые трудятся в новом цехе. Хотя мы еще посмотрим, что это за народ такой.

– С чего они вдруг стали выходить? – спросил Ян.

– Наверное, обеденный перерыв у них, – ответил Званцев, глянул на часы и тут же снова прильнул к окулярам бинокля. – Один, два… шесть. Ян, записывай!

Петр с удивлением посмотрел на брата.

Спустя минут пятнадцать, когда Игорь закончил подсчет, он спросил:

– Надолго ли ты собираешься здесь поселиться?

– Надолго ли? – Званцев опустил бинокль. – Минимум на сутки. А еще лучше – до завтрашнего вечера, если, конечно, ты принесешь мне что-нибудь поесть.

Петр достал связку из трех ключей и проговорил:

– Тогда вручаю тебе. Вот этот, что подлиннее, от нижней двери черного хода, этот от верхней, ведущей в коридор, а этот, фигурный, от препараторской. Ты что, серьезно собираешься здесь ночевать?

– А что делать? Я точно должен знать, сколько человек работают в пристройке, в которой, как сказал Ян, визжат пилы.

– Кстати, он что, с тобой остается?

– Почему бы и нет? Вдвоем надежнее и веселее.

– Тогда и я с вами побуду, – решительно заявил Петр. – Хвоста за собой я не заметил.

Из пристройки уже никто не выходил, но и назад не возвращался. Обед, очевидно, продолжался.

Игорь подошел к Петру и сказал:

– Дорогой брат, прости, но я обещал Милене не втягивать тебя в наши дела.

– Что значит втягивать? – взорвался Петр. – Я уже давно в них втянут.

– Нет, Петр, нет! Едва Милена пустила меня на порог, я понял, что она за тебя очень боится. А я не могу мешать вашему счастью.

Наступило молчание. Ян смотрел то на одного, то на другого брата.

Петр напрягся, боролся с собой.

– Пусть будет так, – наконец выговорил он. – Но еду утром я вам все-таки принесу. А то, как говорят в России, отдадите… как у вас там?..

– Отдадите концы?

– Точно. Или замерзнете. Ведь препараторская не отапливается.

В ответ Званцев лишь рассмеялся.

– Чего смеешься? – недоуменно спросил Петр.

– А вот это вряд ли. Здесь есть заспиртованные лягушки. Мы найдем, чем согреться.

Едва Петр ушел, хождение по улице