— Учиться нужно лучше! — парировала Мика.

— Голых. Связывает и порет.

— У каждого свои недостатки.

— Погоди. Ты тоже там бывала?

— Нет! Конечно, нет! — вспыхнули краской щёки девушки. — У меня отличная успеваемость по всем предметам, меня нет нужды наказывать.

— Но хочется, иногда. Да? — усмехнулся я.

— Юсупов! — перешла Мика на ультразвук.

— Да всё! Иду я, иду…

* * *

— Присаживайся, Максим.

Ректор указал рукой на кресло напротив своего стола, ненадолго погрузился в бумаги, сделал несколько пометок, отложил их в сторону и посмотрел на меня.

— Юсупов… — устало вздохнул он.

— Да, господин Ямамото?

— Не думал, что скажу это тебе, ты всё же слишком необычен и нестандартен для нашего учебного заведения. Но… — Ямамото выдержал трёхсекундную паузу и отчеканил два заветных слова: — Ты отчислен.

— Мне позволено будет узнать — за что? — проявил я чудеса дипломатии.

— За многочисленные систематические нарушение, — вздохнул ректор, — за нарушение дисциплины и распорядка школы, за неподобающее юному аристократу поведение. За драку и избиение членов совета…

— Ну… Драку начал не я…

— Я могу перечислять долго, а ты так же долго можешь придумывать оправдания. Но это ничего не изменит — решение принято. Завтра утром с вещами на выход.

— Я понял вас, господин Ямамото. — я поднялся с кресла, вздохнул и направился к выходу. — Всего доброго!

Моя учёба завершилась даже быстрее, чем я рассчитывал. Обидно немного — у меня только-только появились друзья, я начал узнавать японцев… японок чуточку ближе… Хотя, объективно, это не мой уровень — всё, что школа могла мне дать, она дала, и даже больше. Эта песочница уже не для меня. Так что и жалеть не стоит…

Я лукавил — обманывал сам себя. Об одном я всё же жалел — эти ублюдки выйдут победителями из нашего небольшого состязания. Уже завтра они опять начнут самоутверждаться за чужой счёт, ещё злее и ещё отчаяннее — снова начнут ловить девчонок по вечерам, унижать сраных, беспомощных ботанов и наказывать тех, кто косо на них смотрит. И никто даже слова им не скажет, все будут жрать это дерьмо ложкой и просить добавку, потому что… Я не знаю почему. Страх, обычаи, беззубость, или всё сразу. Но если неделю назад я бы сказал — это не моё дело, то совсем недавно это стало именно моим. Наверное, зря я с ними сюсюкался и игрался. Пора исправлять эту ошибку…

* * *

— Макс!

— Да, Мик?

— Что сказал господин Ямамото? — увязалась за мной Мика, не отставая ни на шаг.

— Да ничего такого…

— Точно? — нахмурилась она, едва успевая за моими широкими шагами.

— Точно. Просто сказал, что я отчислен.

— А, ну ладно… Что⁈ — опомнилась девчонка, обогнав меня и перегородив дорогу. — В смысле — отчислен⁈

— А сколько смыслов у этого слова?

— Я поняла… — Мика нахмурилась, отступая в сторону, пропустила меня и снова пристроилась рядом, стараясь не отставать. — Что будешь делать? Я думала, мы вместе… — азиатка прервалась на полуслове и покраснела.

— Мик.

— Что?

— А ты что, влюбилась? Мы так не договаривались.

— И ничего я не влюбилась! Было бы в кого! — фыркнула староста, посопела, вздохнула и неохотно призналась. — Возможно… Бабушка говорит, что у нас все женщины в роду влюбчивые. Вертихвостки. У кицунэ сотни поклонников, сотни ухажёров и сотни любовников за жизнь, и каждого они любят по-настоящему. Но я точно не такая!

— Точно? — переспросил я, замедлив шаг, и непроизвольно улыбнулся.

— Угу. Не, ну было там парочка детских влюблённостей. Но там всё несерьёзно. В средней школе влюбилась в мальчика, пока он мне нос не разбил. Потом был ещё один, он оказался членом школьной банды и любил избивать своих подружек… Ещё Рио был…

— Рио Огава? — удивился я.

— Ну я же не знала ничего, когда впервые сюда попала. Он был таким властным, сильным, задиристым… Потом мне сестра всё рассказала, и я сразу поостыла. Хотя, чуть на свиданку с ним не пошла. Представляешь?

— Представляю. — покачал я головой. — А потом был Ямамото-сан?

— Нет! Да… — неохотно призналась Мика и спрятала глаза. — По ректору я сохла пару месяцев, дольше всего. И даже когда узнала, как он наказывает учениц у себя в кабинете.

— Понятно… — хмыкнул я. — Дело закрыто! Значит, ты у нас падкая до плохих парней?

— Нет! Хотя, да. Наверное… А ты разве плохой? — недоуменно посмотрела девчонка на меня.

— Есть немного.

— Понятно. Значит, падкая… Бабушка говорит, это быстро проходит… У кицунэ никогда не бывает одного возлюбленного. Мы меняем мужчин как перчатки, вертим ими как хотим, они падают к нашим ногам и просят обратить на себя внимание… Раньше считалось — лучшая любовница это кицунэ. И я тебе честно скажу, не просто так — в постели мы просто огонь!

— Огонь, огонь… — согласился я. — Уж ты то точно! Маленький ещё такой огонёк, но очень забавный и сексуальный.

— А что, не так? — насупилась девушка.

— Всё так, Мик. Ты настоящая кицунэ.

— Правда? — бровки Мики удивлённо взмыли вверх, не веря своему счастью, наверное.

— Угу. — подтвердил я.

— Спасибо! — она улыбнулась и тут же посмурнела. — Теперь ты бросишь меня здесь одну?

Я задумчиво взглянул на часы. Шесть вечера… По хорошему, нужно собирать чемоданы, но собирать мне особо нечего… А вот сделать одну маленькую гадость на прощание — это я всегда «за», причём обеими руками…

— Что ты делаешь сегодня вечером, Мик?

— Хочешь позвать меня на свидание? — удивилась молоденькая и совсем неопытная кицунэ, возомнившая себя роковой лисицей.

— Да. Можно и так сказать.

— Хм. Такая формулировка мне не нравится.

— Поверь, понравится…

* * *

Десять вечера. Большая часть студентов уже спит, а меньшая сидит по своим комнатам, играет в японские шашки или учится. Были и те, кто ещё прогуливался по парку или пел песни на лавочках. Но последних было совсем мало — японцы в большинстве своём предпочитают сидеть по домам или даже маленьким квартиркам, а не бродить по улицам. По крайней мере, в маленьких городках или вот в таких школах.