1948 году на две столь разные части? В таких же треснувших и прерванных романах, фильмах, выставках и хрониках?

Index открылся в ноябре 2017-го, ровно год назад. В эти последние дни 2018-го, когда температура воздуха медленно, но неуклонно понижается, я посещаю другие новые книжные магазины. Historybooks с огромным и уже культовым колесом истории на витрине открылся весной. Издательство IANÑ, выпускающее с 2007 года книги по искусству, в марте тоже запустило свою книжную площадку, The Reference.

Листаю один из их фотоальбомов – «A Blow Up» Сын Ву Бэка. Он составлен из фрагментов негативов, которые северокорейские пограничники вернули фотографу, предварительно вырезав ножницами всё, что снимать запрещено. Сын Ву Бэк только через много лет понял, что этот изувеченный материал рассказывает историю страны-близнеца гораздо более красноречиво, чем нетронутые оригиналы.

Seoul Selection, небольшой полуподвальный магазинчик напротив дворцового комплекса Кёнбоккун, расположенный совсем рядом с сеульским Музеем современного искусства, специализируется на книгах о Корее. Вот каталог последней биеннале в Кванджу, где впервые выставлялось новое северокорейское искусство. Многие работы были коллективными, абсолютно все – академическими: карьера художника, как и писателя, – это одна из профессиональных возможностей, которую может выбрать молодой человек в самой герметичной стране мира. Но на картине «На международной выставке» Чхве Чхан Хо есть кое-что неожиданное: четыре женщины в мастерской художника XIX века смотрят на экран макбука. В сердце соцреализма – главная эмблема цифрового капитализма. В обстановке прошлого – дизайн будущего.

После зимней Олимпиады в Пхёнчхане «оттепель» набирает обороты, а книжные магазины улавливают пульс времени. Поэтому в Veranda Books, самом хипстерском из посещенных мной книжном – очаровательном месте с мансардной крышей, где продают в основном иллюстрированные издания; расположенном в квартале самых старинных ханок, а потому наиболее туристическом, – я не удивляюсь книгам и открыткам на тему туризма. После того, как южнокорейцы объехали весь мир, Корея сама готовится стать туристическим направлением. И северная граница – одна из главных точек притяжения. Книжные и библиотеки, которые появляются как грибы после дождя, постепенно тоже становятся такой точкой.

Какая поверхность точнее всего отражает культуру? Какими поверхностями она может быть представлена? Разве всякое путешествие – это не поиск нужных линз, смотровых площадок и зеркал?

«За последнее десятилетие книжные Сеула кардинально изменились, раньше они все были одинаковыми, а теперь у каждого свое лицо, в которое стоит заглянуть», – говорит Ли Ки Соб на прощанье, пока три девушки фотографируются на фоне витрины с открытками от Index. На одной из них написано: «There is always another kind of game»[41].

Вместе с другими туристами я фотографируюсь на фоне эскалаторов в невероятной Starfield Library. Библиотека насчитывает пятьдесят тысяч томов, расставленных на двадцатипятиэтажных стеллажах, которые вместе со столами для чтения с 31 мая 2017 года занимают центральный вестибюль и прилегающие пространства торгового центра Coex. Но большинство посетителей пришли всё-таки почитать, а не сделать фото для Instagram.

Туристы фотографируются также и в самом знаменитом книжном магазине Сеула, Kyobo, восхищенные тем, как гармонично огромные, по нескольку сот квадратных метров, книжные отделы чередуются с отделами электроники, подарков и уютными кафе.

Bookpark в большом культурном центре Ханнам-дон в районе Итэвон (собственность Interpark, «корейского Amazon») мог бы стать третьей туристической Меккой: в лучшей точке для фотографирования среди его километровых полок, заполненных книгами, даже стоит знак с изображением фотокамеры. Сейчас такими камерами, ХХ века, мало кто снимает. Но знаки меняются медленнее, чем реальность.

Такой же знак есть в городской библиотеке Сеула, недалеко от мэрии. Им отмечен грандиозный читальный зал в виде деревянного амфитеатра, спускающегося к детскому отделу. В нескольких метрах отсюда на входе в Kyobo есть лестница, ступени которой в теплое время года заполнены читающими людьми. И в Book by Book, и в Starfield Library тоже есть широкие деревянные ступени, на которых можно читать.

А вот в разветвленной сети сеульского метро никто не читает. В этом мире ледяного молчания преобладают мобильные телефоны.

Где заканчивается город и начинается театр?

Хан Ган кладет на стол три тома своей короткой прозы. «Тут двадцать лет рассказов. Как ты догадываешься, они очень важны для меня», – объясняет она на английском, медленно, но точно и свободно. Эти тексты соединяют взрослую женщину с той девушкой, которая хотела стать писательницей. Девушкой из бедной семьи, в чьем доме почти не было мебели, но было много книг: «Мой отец в семидесятые был начинающим писателем, сейчас он известный автор, но тогда у нас не было даже обеденного стола, зато была огромная библиотека, в которой я могла пользоваться полной свободой: чтение было моей территорией».

Когда она училась в средней школе, ей нравилось думать, что слово «Сеул» произносится как английское soul, душа: «Помню, что как раз тогда, в семнадцать лет, я купила свою первую книгу, положив начало собственной библиотеке, в маленьком книжном Сую-ри, здесь, в Сеуле, где я росла после нашего переезда из Кванджу». Это был сборник стихов Хан Ён-уна под названием «Твое молчание».

Подростком она писала стихи, рассказы – уже в университете. В 1990-е в Корее, чтобы тебя считали писателем, нужно было получить литературную премию: «Я получила премию известной газеты и опубликовала несколько стихотворений в журнале – так и стала писательницей. Сейчас система уже не настолько жесткая, но тогда это работало так, что для европейца, наверное, звучит странно». В двадцать восемь она опубликовала свой первый роман, название которого можно перевести как «Черные рога», об исчезнувшей женщине. Жених и подруга отправляются на ее поиски. Я спрашиваю, довольна ли сейчас Хан Ган своим романом: «Он весьма длинный, раза в четыре длиннее, чем „Вегетарианка“, я работала над ним три года, это был глубокий опыт, и да, он мне и сейчас нравится».

Может ли один человек полностью отразить душу своего города, целой страны? А книжный магазин? А библиотека? А электронное устройство? А книга?

«Тонгмунгван» не сразу заметишь между сувенирных лавочек на многолюдной улице Кванхун-дон. Табличка на фасаде («Seoul Future Heritage») и диплом в рамочке внутри заведения удостоверяют его историческую ценность. Самый старый книжный магазин в Корее был открыт в 1934 году. Большинство корешков книг здесь пестрит китайскими иероглифами, а значит, постоянные клиенты не столько обычные южнокорейские читатели, сколько ученые и коллекционеры со всей Азии, особенно из Китая и Японии. В продаже имеются также исторические документы, газеты, политические памфлеты. За прилавком, в глубине центрального коридора между металлическими стеллажами, буквально погребенный под книгами, скопившимися на полках