— Я вам покажу, трусливые свиньи! — громко заявила она, выезжая с парковки.

Всю дорогу до школы «Булагсскулан» ее не покидало чувство, будто кто-то ее преследует.

* * *

Директор школы и детского сада района Булагсомродет с явной антипатией посмотрела на Ребекку через письменный стол. Это была статная женщина лет пятидесяти, с густыми волосами, окрашенными под черный тюльпан и лежавшими над четырехугольным лицом будто шлем. Очки в форме кошачьих глаз висели на цепочке на груди, соседствуя с ожерельем из кожаных ремешков, перьев и кусочков керамики.

— Честно говоря, совершенно не понимаю, что, по вашему мнению, школа может сделать в такой ситуации, — сказала она и убрала волосинку со своей узорчатой кофты.

— Я уже объяснила, — произнесла Ребекка, подавляя раздражение в голосе. — Ваши сотрудники не должны отдавать Сару и Лову никому, кроме меня.

Директор высокомерно улыбнулась.

— Нам не хотелось бы вмешиваться в семейные дела. Я уже объясняла это Санне Страндгорд, матери девочек.

Ребекка встала и перегнулась через стол.

— Мне наплевать, чего вы хотите и чего не хотите. Ваша непосредственная обязанность как руководителя учреждения — обеспечить безопасность детей в урочное время, а затем передать их родителям или тем, кто несет за них ответственность. Если вы не сделаете, как я скажу, и не проинструктируете своих сотрудников, чтобы девочек отдавали только мне, ваше имя появится в средствах массовой информации как соучастника в произволе по отношению к детям. Мой мобильник до отказа набит номерами журналистов, которые мечтают поговорить со мной о Санне Страндгорд.

Директор поджала губы.

— Значит, такими становятся люди, живя в Стокгольме и работая в престижных адвокатских фирмах?

— Нет, — сухо ответила Ребекка. — Такими становятся от необходимости иметь дело с людьми вроде вас.

Некоторое время они молча смотрели друг на друга, потом директор сдалась, пожав плечами.

— Да уж, непросто понять, как поступать с этими детьми, — прошипела она. — Поначалу их разрешалось забирать и родителям, и брату. Вдруг на прошлой неделе ко мне ввалилась Санна Страндгорд и заявила, чтобы их не отдавали никому, кроме нее. А теперь их можно отдавать только вам.

— Значит, на прошлой неделе Санна сказала, чтобы детей отдавали только ей? — переспросила Ребекка. — А она не уточнила почему?

— Понятия не имею. Насколько мне известно, ее родители — самые ответственные люди, каких только можно себе представить. Они всегда готовы помочь.

— Ну, это вы так думаете, — раздраженно ответила Ребекка. — Теперь детей из садика и с продленки буду забирать только я.

В шесть вечера Ребекка сидела на кухне своей бабушки в Курравааре. У плиты стоял с засученными рукавами Сиввинг и жарил мясо северного оленя на тяжелой черной чугунной сковороде. Когда сварилась картошка, он опустил в кастрюлю блендер и смешал картофельное пюре, добавив молоко, масло и два желтка. Чаппи и Белла сидели у его ног, как послушные цирковые пудели, загипнотизированные ароматами, исходившими от плиты. Лова и Сара расположились на матрасе на полу перед телевизором, где шла детская телепередача.

— Я принес вам несколько видеокассет, если хотите посмотреть, — сказал Сиввинг девочкам. — Там «Король Лев» и другие мультики. Они лежат в мешке.

Ребекка рассеянно листала старый журнал. С Сиввингом, который заполонил все место у плиты, в кухне стало тесно и уютно. Он тут же спросил, не проголодались ли они, и предложил приготовить им ужин, когда она во второй раз за день пришла к нему за запасным ключом. Огонь потрескивал в печи, в трубе шумело.

«Что-то экстраординарное произошло в семье Страндгорд, — подумала она. — Завтра Санна не отвертится».

Она посмотрела на Сару. Сиввинга, кажется, нисколько не беспокоило ее молчание и полное отсутствие контакта с девочкой.

«И мне не стоит убиваться, — подумала Ребекка. — Оставлю ее в покое».

— Им надо как-то занять себя, — сказал Сиввинг, кивнув на девочек. — Хотя иногда создается впечатление, что современные дети совершенно разучились играть из-за всех этих видеофильмов и компьютерных игр. Помнишь Манфреда, который живет за речкой? Он рассказывал, как к нему приезжали на лето внуки. В конце концов он силой выгнал их во двор играть. «Летом дома можно сидеть только тогда, когда на улице проливной дождь», — сказал он им. И дети вышли во двор, но они понятия не имели, что там можно делать, просто стояли в полной растерянности. Через некоторое время Манфред увидел, как они собрались в кружок и сложили руки. Когда он спросил, что они задумали, они ответили: «Мы молим Бога, чтобы поскорее пошел дождь».

Он снял сковородку с плиты.

— Ну вот, слышите, детки, пора кушать.

Сиввинг выставил на стол мясо, картофельное пюре и баночку с брусничным вареньем собственного производства.

— Да уж, вот такие сейчас дети пошли, — рассмеялся он. — Манфред хохотал до упаду.

* * *

Монс Веннгрен сидел на скамейке в прихожей своей квартиры и слушал сообщение на автоответчике. Оно было от Ребекки. Он так и не снял пальто, не зажег света. Три раза прокручивал он сообщение, вслушивался в ее голос. В нем появились новые нотки — словно она отпустила тормоза. На работе голос всегда подчинялся ей, как хорошо выдрессированная собака; хозяйка никогда не позволяла ему отражать ее чувства, выдавать, что на самом деле происходит у нее на душе.

«Спасибо за то, что вы разрулили эту ситуацию с журналисткой. Надеюсь, вам понадобилось не слишком много времени, чтобы найти к ней подход, — или вы решили этот вопрос иным способом? Мой телефон отключен, потому что меня все время домогаются журналисты. Но я регулярно прослушиваю сообщения и проверяю почту. Еще раз спасибо. Спокойной ночи».

Он подумал, что она, наверное, и выглядит теперь совсем иначе. Как тогда, когда он встретил ее при входе в офис в пять утра. Он просидел всю ночь за важными переговорами, а она только что пришла. Шла пешком всю дорогу — волосы растрепались, одна прядь прилипла к щеке. Он вспомнил, каким удивленным взглядом она посмотрела на него. И смутилась. Он хотел остановиться и поговорить с ней, но она бросила что-то краткое и проскользнула мимо него в свой кабинет.

— Спокойной ночи! — сказал он в тишину квартиры.

В четвертом часу утра начинается снегопад. Поначалу чуть-чуть, потом все мощнее. Над тяжелыми облаками горит безумным светом северное сияние. Извивается, как змея. Сияет, словно Млечный Путь.

Кристина Страндгорд сидит в серебристо-сером «вольво» своего мужа в гараже под домом. В гараже темно. В машине горит лишь подсветка для чтения карты. На Кристине блестящий утренний халат и тапочки. Ее левая рука лежит на коленях, правая сжимает ключи от машины. Она скатала коврики в коридоре и положила их под ворота гаража. Дверь, ведущая в дом, закрыта и заперта. Щели между дверьми и косяками заклеены скотчем.