Вершины гор скрывали пушистые белоснежные облака. Под порывами ветра они медленно плыли на север, похожие на отару гигантских овец. Ветер играл с облаками. Он то сгонял их в огромное плотное стадо, то растаскивал в разные стороны.

Виктор приложился к холодному наглазнику оптического прицела. Разведчики Федорова вторые сутки сидели в засаде, плотно оседлав тропу. Эту тропу случайно обнаружила другая разведгруппа морпехов, возвращавшаяся из рейда. Командование предполагало, что это новый канал поступления боевикам подкрепления и боеприпасов. Решено было перекрыть этот канал. Если будет караван с оружием — уничтожить его и взять «языка».

Как опытный боец и разведчик, Дядя Федор место для засады выбрал наиболее подходящее: тропа спускалась в низину и проходила между двумя холмами, поросшими густыми кустарниками. На этих холмах и разместил сержант бойцов. Разведчики быстро оборудовали в глубоком снегу лежки. У каждого разведчика была своя, конкретная задача, каждый знал, что ему делать в той или иной ситуации. Начались долгие часы ожидания.

Автоматы, обернутые бинтом, выглядят непривычно, но иначе нельзя, вороненая сталь демаскирует разведчика.

Савченко посмотрел на противоположный холм, где-то там залегли бойцы их группы во главе с ефрейтором Заборским. В отличие от Виктора, Владислав был штатным снайпером группы и имел новенькую СВД, но на боевые ходил редко. Потому как нештатно числился ординарцем у командира взвода. Они с Кудеяром были земляками, оба из Питера, даже жили в одном районе. Отчисленный с третьего курса филологического, Заборский по духу был близок взводному, ценителю поэзии Серебряного века. Они подолгу могли обсуждать того или иного поэта, его судьбу и все такое. В разведку Заборский ходил редко, только когда обстановка требовала полного комплекта.

Краем глаза Савченко заметил какое-то шевеление в стороне, не делая резких движений, он развернул туда ствол автомата. Прицел оптики выхватил небольшую поляну и склон горы, поросшей лесом. Деревья на белом фоне снега таращились в небо уродливыми иероглифами. По поляне важно расхаживали три ворона. Птицы были упитанными (война, самое раздолье для падальщиков), с огромными крючковатыми клювами, которые они с проворством саперов то и дело вонзали в снег. Их черное оперение блестело, как тужурки первых чекистов. Вальяжные птицы почему-то у Виктора ассоциировались со строками песни:

А в комнатах наших сидят комиссары,

И девочек наших ведут в кабинет.

Неожиданно птицы, сорвавшись с места, улетели. Не нужно быть разведчиком, чтобы понять: их кто-то спугнул. Виктор перевел взгляд на лес, медленно, сквозь оптику рассматривая каждое дерево, каждый куст. Через минуту он заметил неясную тень, мелькнувшую за деревьями. И в следующее мгновение на поляну выскочила косуля. Грациозное животное ударило копытцем по снегу, большие ноздри задвигались, ловя чужие запахи, запахи опасности.

Савченко поймал в перекрестие прицела голову животного. Удлиненный череп, уши торчком, большие темные глаза поблескивают агатом. Но сейчас красота и грациозность животного его не волновали. Сейчас Виктор почему-то думал о безвкусном хлебе в вакуумной упаковке, тушенке, которая входила в «сухой паек» разведчиков. Здесь, в засаде, разжигать костер нельзя, приходилось есть замерзшую тушенку, скрипевшую, как стекло, на зубах. А тут перед тобой полцентнера свежей дичи.

«Метров триста, — прикинул про себя Виктор, — был бы ПБС, снял бы, как в тире». Размышления были сродни болезненному бреду: даже если бы был прибор бесшумной стрельбы, проще говоря, глушитель, и даже если он и подстрелит косулю, ее никто не разрешит забрать. Они сидят в засаде. Дичь досталась бы воронам-падальщикам.

Косуля как будто услышала размышления Стрелка, развернулась и направилась обратно к лесу, на прощание махнув разведчику куцым хвостиком.

Снова наступили долгие часы ожидания. «Разведчик должен стрелять, как ковбой, и бегать, как его лошадь», — учили морских пехотинцев в центре подготовки разведчиков. Кроме того, он должен все видеть, все замечать. Но главное — разведчик должен уметь ждать. Ждать сколько потребуется.

Савченко время от времени прикладывался к оптике, оглядывая окрестности, но до самого вечера никто не появился. Горы, поросшие густым лесом, хранили безмолвие.

В горах темнеет быстро, едва солнце стало заходить, пушистые облака из белых стали сперва свинцовыми, затем еще больше потемнели, пока не стали совсем черными, ночь вступила в свои права.

Короткий свист был сигналом старшего группы, разведчики бесшумно покидали свои позиции, лишь Заборский не двигался с места, его по общему решению назначили наблюдателем. Услышав условный сигнал, Савченко вытащил из-под себя спальник, скатал его, сунул в ранец. Затем по-рачьи стал пятиться. На обратной стороне холма уже собрались все разведчики, они сидели кружком, в центре которого восседал Дядя Федор, положив на колени автомат.

— Значит, так, — тихо произнес старший группы, — ловить нам здесь больше нечего, будем уходить. Пакуйтесь, Валиулин устанавливает «охотника», Савченко и Морозов прикрывают. Ясно всем?

Трое разведчиков гуськом двинулись за холм. Виктор расположился слева, Сергей Морозов справа, откинув сошки, установил пулемет.

Младший сержант Валиулин извлек из своего рюкзака продолговатый предмет цилиндрической формы, затем дугообразную осколочную мину «МОН-100», «охотник» — миновзрывной комплекс, одна из новинок российского ВПК, осколочная мина действовала, подчиняясь командам автономного пульта управления, оснащенного сейсмодатчиком, реагирующим только на движения человека.

Валиулин быстро и сноровисто орудовал ножом, очистив небольшую площадку от снега, стал долбить мерзлую землю. Точные, хорошо поставленные удары звучали приглушенно, прорезая землю пластами, как дорогой сыр. Он бережно складывал землю на разложенную тут же рукавицу. Когда было выкопано отверстие, Равиль аккуратно установил блок управления, плотно обложил его землей, сверху установил мину так, что выпуклое смертоносное рыло смотрело на тропу через всю ложбину. В случае, если появится караван с оружием, сотня стальных шариков, использованных в мине вместо осколков, наделают дел. Установленную мину младший сержант припорошил снегом, повернулся к бойцам прикрытия и жестом показал — уходим. Разведчики поспешили покинуть место закладки, через минуту-другую мина встанет на боевой взвод, а тогда… электроника ведь не разбирает, кто свой, а кто чужой.

Крик совы был сигналом наблюдателю, группа уходила с места засады несолоно хлебавши.

Первым шел самый маленький — Феофанов, у него как у дозорного был прибор ночного видения. Через десять шагов за ним следовал Морозов с пулеметом на изготовку, в случае необходимости он мог обеспечить кинжальный огонь, что в первую минуту боя наиболее необходимо, так как дает возможность рассредоточиться и приготовиться к бою. Вслед за Морозовым двигался сержант Федоров, за ним Костяников, Волков, радист Климов, на небольшом отдалении шел младший сержант Валиулин. Это была еще одна особенность фронтовой разведки, такое расположение гарантировало в случае гибели старшего группы, что командование принимал на себя его заместитель, который находился в отдалении. Замыкали движение снайперы Савченко и Заборский. Если огонь пулемета должен был ошеломить врага, то задача снайперов — «работать» на результат.