Клятые демоны, с меня — довольно!

Напряжение как-то враз отпустило и сменилось то ли веселой злостью, то ли просто — весельем. Я проводила Тристана. Теперь я отпускала все, что между нами было: плохое и хорошее, случившееся и неслучившееся, сказанное и недосказанное! Моего брата больше нет в этом доме. Но есть род. И я. Мое время пришло.

Я легонько стукнула каблуком в скрипучие доски. И дом откликнулся долгой, протяжной дрожью — так подрагивает шкура у разомлевшего пса, когда его чешешь.

На галерее для музыкантов захлебнулась и смолкла скрипка. Флейта издала пронзительный визг, глухо ухнула труба — и воцарилась тишина. Замерли танцующие.

— Дзанг! Дзанг! Дзанги-дзанги-дзанг! — я пошла по залу с пятки на носок, при каждом шаге звонко отбивая ритм каблуками об пол.

Гости стояли. Молчали. Глядели.

Я шла.

— Что это она делает? — госпожа Тутс глядела на меня как ребенок — на фокусника в цирке.

— Торопится. — хмыкнула седовласая дама… пол под ее ногами слегка завибрировал, откликаясь на перестук моих каблуков. — А может, и нет. — удивилась она.

Толпа вдруг хлынула в стороны, очищая середину зала.

— Между прочим, это незаконно. — пробурчал старый де Орво.

— Зато так по-южному. — хмыкнула Анита, будто нечаянным движением бедра отпихивая старика в толпу.

— Ах!

Я походя выдернула темный костяной веер из рук какой-то дамы — и шагнула на середину. Разложила веер, сложила…

— Щелк! Щелк-щелк-щелк! — и дробно ударила каблуками в пол, бросаясь в бешенную мадронгу.

Называют ее в честь столицы, хотя каждый городок на юге претендует на то, что мадронгу придумали у них. Врут, конечно, мы-то тут точно знаем, что в первый раз мадронгу плясали на карнавале в Приморске, почти шесть веков назад. И не кто-нибудь, а мой предок-пират, самый первый де Молино, привез танец с далеких островов вместе с искрой для алтаря и смуглокожей женой. И только здесь ее умеют танцевать по-настоящему!

Дзанг-даррама-дзанг! Дробно щелкает веер, кружится черная юбка, открывая туфельки, выстукивающие ритм яростный, как стук моего сердца. Дзанг-дарранг-танг-танг!

Фьють-фьють-фьють! Первой на галерее опомнилась флейта — ее трели подхватили ритм моих каблуков. Истошно взвизгнула скрипка, но тут же ее заглушил быстрый перебор гитарных струн… и мы понеслись по залу, мадронга и я! Транг-транг-транг!

Круг, поворот, всплеск юбки, хлестнувшей сунувшегося было вперед Трентона по лицу, топот каблуков и снова щелчки веера. Я пролетела по кругу и снова вырвалась на середину, замерев на миг и обводя толпу прицельно сузившимися глазами. Кто? Кто из вас смелый? Чтобы победить, мне нужен противник! А может, партнер… Кто осмелится шагнуть навстречу, кто посмеет поспорить с дочерью древних де Молино и юных Тормундов?

Толпа колыхнулась… и оттолкнув опешившего Трентона в сторону, на середину зала метнулась гибкая мужская фигура. С руками, заложенными за спину, и миной невозмутимой — сигары в углу рта не хватает, и точно беззаботный бездельник на прогулке у моря — Криштоф де Орво пошел вокруг меня, негромко, почти вкрадчиво пристукивая подошвами. Тук-тук, туки-тук, к вам можно?

Воот как? Что ж, а и приму, заходи, дорогой, только не пожалей после! Я тоже заложила руки за спину, склонила голову к плечу — ну точно примерная девочка-пансионерка. И стукнула — неуверенно, робко, будто впервые пробуя пол каблуком. Ах куда же скромной мне перед таким блистательным кавалером, я в смущении… И тут же мои каблуки загрохотали ударами тарана в крепостные ворота, барабанной дробью наступающей армии… Резко, с места, я взвинтила темп, рассыпая стремительное стаккато ударов.

И он запоздал, чуть-чуть, едва заметно, но потерялся, сбился… Но тут же выровнялся, подстроился и мы заплясали как зеркальное отражение друг друга. Носок-каблук-каблук-носок, быстрее, чаще, сильнее, звонче… Шаг в шаг, удар в удар, он следовал за мной, ловя мой ритм…

Дом вздохнул, и его снова пронзила тонкая дрожь наслаждения… Наверху хлопнула ставня, зазвенели бокалы в буфете, пыхнула печь, заставив Фло с визгом отпрянуть, и позабыв о десертах, со всех ног кинуться к бальной зале… Я права? Ведь я это все знаю, чувствую, ощущаю, как она бежит коридором для слуг, как давят пол ее тяжелые башмаки…

Я вскинула веер над головой и закружилась на месте, заставляя юбку подниматься и опадать волнами… И тут же в распахнутых дверях бальной залы мелькнуло обеспокоенное лицо кухарки!

Есть! Получается!

— Хрясь!

Столкнувший мне под ноги стакан старый де Орво всерьез думал, что я вздрогну, сорвусь с ритма, шарахнусь?

— Что? — он набычился под укоризненными взглядами остальных. — Разве ей должно быть легко?

Глупый, желчный… «домашний» старик, никогда не спавший под обстрелом. Я с хрустом раздавила стакан каблуком. Каблуки загремели канонадой, а щелчок веера хлестнул выстрелом в упор.

Мой тихий, мирный дом на миг замер, испугавшись такой воинственности…

— Моя сестра — сумасшедшая! — вдруг вздохом ветра донесся до меня шокированный голос Тристана.

— Тоже мне, умник, дом в запустении, фабрика в разорении, молчал бы уже! — словно издалека ответил ему другой голос, скрипучий, как корабельные снасти в мороз.

«Дедушка Тормунд!» — вздрогнула я.

— Не пиратка, но тоже ничего, боевая. — с неуловимо архаичным выговором — наверное, так говорили шестьсот лет назад! — откликнулся третий голос. — Пускай берет!

— Пускай… Пускай… Пускай… — зашелестел целый хор далеких призрачных голосов… и светильники по всему дому вдруг вспыхнули ярко-ярко. Мне показалось, что пол прижимается к моим подошвам, как пес, ластящийся к хозяйским ногам.

Я шагнула вперед, чувствуя, как дробь каблуков выходит за пределы дома, как вздрагивают деревья в саду и колышутся ветви, как начинают подпрыгивать песчинки на пляже, и вибрация катится все дальше, дальше, к фабрике, к виноградникам…

— Да что ж это такое! Сын, я с тобой! Покажем этой! — рявкнул старый де Орво, и вдруг сорвавшись с места пристроился у сына за спиной и выдал каблуками такую дробь, что наверху испуганно смолк оркестр. — Соседи! Поддержите! Будут тут всякие чужачки власть свою показывать!

Тучный лорд мгновение подумал… и шагнул к ним, вливаясь в танец с легкостью, неожиданной для его толстого тела. И еще один. И еще.

Чужачка? Они вместе, а я — чужая, и со мной никого? А вот не выйдет у тебя, старый дурак!

Первой у меня за спиной оказалась Анита Влакис, рядом с уморительной серьезностью выстроились ее дочери и… Мариэлла. Краем глаза я увидела как Хуан Горо попытался перехватить сестру, но… господин Влакис неожиданно удержал его за плечо — жестко удержал, так что дорожник даже вскрикнул от боли. К нам невозмутимо направилась Гюрза — надо же, умеет! А когда в строй танцовщиц вдруг ступила седовласая дама, я поняла, что победила!