Первое, что сделал Адам, это вывел меня из дома. И пока дозванивался до своих коллег, проклинал себя на чем свет стоит за то, что позволил мне пойти с ним. Какой промах с его стороны. Когда мы, миновав лес, спустились обратно по склону, он позвонил Рози и попросил ее прийти и встретить меня. Прошло не так много времени, как мы увидели карабкающуюся вверх по скалам женщину в тунике. Она обняла меня, взяла за руку и повела обратно к дачному поселку. И почти тут же следом я услышала в воздухе тяжелый шум лопастей двух полицейских вертолетов, которые вскоре приземлись в саду возле дома семьи Цетрэусов. До́ма, где их дочь нашли мертвой. Убитой. Я пытаюсь не разреветься. Такое странное слово. Убита.

Кто-то убил Ину.

Задушил пластиковым пакетом.

Погасил ее жизнь.

– Выпей чаю, – ласково сказала Рози, присаживаясь рядом со мной и раскрывая журнал «Семейный очаг».

Я кивнула и поднесла кружку ко рту. Очень горячо, но я все равно сделала глоток.

– И обязательно скажи, если захочешь что-нибудь поесть, – добавила Рози, переворачивая страницы. – В холодильнике полно еды. Сосиски, жаренное на гриле мясо, куча сыра… Ты только скажи.

Я снова кивнула. Еда – это последнее, о чем я сейчас могу думать. Я еще удивляюсь, как меня только не стошнило съеденным за завтраком. После утреннего похмелья и зрелища сидящего за столом трупа это было бы вполне ожидаемо. Наверное, я уже никогда не смогу есть. Смогу ли я вообще еще что-либо делать? Потом я вспомнила, что умерла не я.

Я все еще жива. Просто у меня шок.

В самый разгар моих переживаний внезапно затрезвонил мой мобильный. Мы с Рози подпрыгнули от неожиданности.

– О боже, какой громкий сигнал! – выдохнула Рози.

– Прости.

В тот момент, когда я подбирала с газона телефон, во мне вспыхнула крохотная надежда, пусть даже я знала, что это едва ли возможно. Он занят расследованием в лесу. У него даже нет времени, чтобы позвонить и поинтересоваться, как я себя чувствую. Вся та храбрость, которой я набралась вчера за бокалом мохито, безнадежно испарилась. Теперь все, о чем я мечтаю, это безопасность. Не хочу быть одна. Не хочу быть на собственных ногах. Я хочу быть частью двоих. И черт дернул меня переспать с мужчиной, который: 1 – уже занят и 2 – тратит все свое время на работу. У Адама нет времени даже на обычную жизнь. На такую, какую хотела бы я.

Перед глазами проносятся картинки нашей с Данне совместной жизни. Пусть даже три года жизни зомби, но эти три года были вовсе не такими уж и плохими. Далеко не плохими. Я помню Рождественские сочельники перед камином в доме его семьи в Эстерхаммаре, воскресные утра, когда мы просыпались вместе в одной постели и никому из нас не надо было идти на работу, наши ссоры, ужины перед телевизором, когда там показывали «Let’s Dance», его ладонь в моей, когда мы гуляли по городу, походы в кино и шопинг в «Икеа». Спокойствие. Чудесное скучное милое спокойствие и безопасность. Отношения. Мои единственные до сего дня настоящие отношения. Данне. Данне и Силла. Силла и Данне.

Я нажимаю на экран смартфона. Сообщение, разумеется, не от Адама. Я прикрываю глаза. После этой ночи я вообще вряд ли получу что-либо от Адама. Это от моего шефа.

20 000 знаков о Виктории Сильвстедт и ее мужчинке через три дня. От и до. У нас есть отличные снимки их романа на яхте! Сделаешь? / Гунилла.

Я вздохнула. Переход от мертвой девушки, которая смотрит тебе прямо в глаза, к сплетням кажется довольно резким. Но, возможно, это совсем неплохая идея. Работа – лучшее средство от шока. И, пожалуй, самый быстрый способ вернуться обратно в реальность. Я тут же набрала ответ.

Никаких проблем. Получишь текст не позже четверга. / Силла.

Я уже писала раньше о Виктории Сильвстедт. Лично мне она нравится: в ее бурной и несколько суматошной жизни постоянно что-то случается.

Вот только немного жаль ее «мужчинку», как окрестила его желтая пресса. По той лишь простой причине, что Виктория высокая и статная, как греческая колонна, а ее швейцарский возлюбленный (а ныне сожитель) Морис невероятно низенький (зато чертовски богатый) бизнесмен.

Раздумывая о том, как лучше всего подать материал, я закатываю глаза. Скорее всего в классическом стиле «Красавица и Чудовище». Бедняга Морис. Но это именно то, чего хотят читатели. Честно говоря, я никогда особо не ставила под сомнение свою работу. Последние годы «Шанс» был спокойным и уютным рабочим местом. Я добилась права писать что хочу и как хочу, самой вносить идеи и предложения. Но порой, когда приходят такие вот эсэмэски, я вдруг понимаю, какая все-таки банальная у меня работа. Какой плоской и глупой она может быть. Сплетни. Конечно, для многих это развлечение и, в сущности, довольно безобидное. Мы стремимся к тому, чтобы не навредить тем, о ком мы пишем, не причинить им боли. Мы хотим лишь быть этакими весельчаками-приятелями, которые при встрече делятся с тобой самыми вкусными новостями и подробностями. Не больше и не меньше.

Вот интересно, будут ли еще существовать газеты и журналы спустя десять лет? Что произойдет, когда люди начнут создавать себе прически с помощью 3D-принтеров и читать новости через непрерывный цифровой поток, который будет подаваться прямо на сетчатку? И что станет со мной? ЕСЛИ в супермаркете все же останется полка с прессой – о чем я буду писать?

Наверное, я стану делать мудборды[26]. Я читала, что в будущем люди будут вдохновляться такими вещами. Но если бы я делала мудборд сейчас, то я знаю, что бы там было. Убийство Каролины. Потому что это единственное, о чем я сейчас могу думать. Но осмелюсь ли я потратить свою жизнь, копаясь в этом? Ведь я такая трусиха. Трусиха Силла. Я же не какой-нибудь там частный детектив, верно?

Если бы только мои мечты были такими же безоблачно-ясными, как у Закке. Конечно, он на несколько лет старше меня, но все же. Он-то осмелился. Проработав столько лет в должности арт-директора в различных изданиях, он в конце концов уволился, чтобы сперва выучиться на сомелье, а потом открыть свой собственный бар. Хотя, конечно, первый год вышел чертовки сложным. Они с Юнатаном каждый месяц терпели убытки, и все вложенные в дело сбережения таяли с каждым днем. Но потом все изменилось. Я уже не помню, где напечатали ту заметку – в «Дагенс Нюхетер» или «Нёйесгид», – но один энтузиаст очень тепло отзывался о маленькой забегаловке Закке на страничке, посвященной барам Сёдермальма. «Mon Dieu! – прийти сюда, чтобы остаться!» – гласил заголовок, и уже на следующий день бар был забит до отказа. Так что Закке удалось воплотить свою мечту в жизнь. По большей части уж точно.