— Подожгли, уроды.

Механик, даже не дожидаясь приказа, выключил систему вентиляции.

— Даже фильтры не помогают, — зло проговорил он.

— Конечно, конструкторам-испытателям в голову не могло прийти проверить субмарину на прочность в таких экстремальных условиях. Пройти сквозь дым — это они еще учли. Но чтобы такое?!

Даргель сидел в задумчивости. Руки чесались что-нибудь предпринять. Вот только что?

Мощная теплоизоляция корпуса могла спасти от ледяной арктической воды, могла защитить от палящих лучей тропического солнца, но испытывать ее открытым огнем… Теплоизоляция сдалась минут через двадцать. Внутри субмарины стала подниматься температура, и вскоре воздух сделался жарким, как в сауне. Подводники не успевали вытирать пот, заливавший глаза.

— Обидно будет зажариться живьем, — тихо произнес, ни к кому конкретно не обращаясь, механик.

— А в БЧ, между прочим, торпеды, — добавил офицер по управлению оружием.

Старпом вскинул голову, сжал автомат. От жары и душного задымленного воздуха голова кружилась, щипало глаза. Нетвердой походкой Николай Даргель двинулся к металлической лестнице, ведущей в рубку.

— Сейчас, сейчас я им покажу.

Механик сообразил, что задумал старший помощник. Рванулся к нему, схватил за плечи.

— Да это самоубийство! — закричал он в самое ухо Даргелю. — Там самое пекло. Убьют, перестреляют, надо ждать.

— Чего? — отрешенно произнес старпом, — пока боеприпасы взорвутся?

— Это произойдет не скоро, — уже прошептал механик. — Старпом, на вас товарищи смотрят, нельзя паниковать.

Даргель взял себя в руки:

— Ты прав, ждем до последнего, сколько можно будет вытерпеть. А потом… дадим последний бой.

Подводники разложили на полу центрального поста все, что могло им вскоре понадобиться. Делили поровну патроны, гранаты.

— Прорвемся, — пообещал Даргель, хотя и сам в это слабо верил…

…Яркие уголья осыпались, падали, шипели. Вода вокруг субмарины дышала горячим паром. Главарь нервно кусал пухлые губы. По всем его расчетам уже должен был распахнуться люк, а противник — сдаться. Нехорошая мысль посетила его голову: «А вдруг задохнулись, изжарились заживо? Ведь тогда и открыть-то будет некому».

Один из подручных тронул его за плечо и показал пальцем в туман, наплывающий со стороны джунглей. Главарь прищурился и недобро усмехнулся. В мареве он явственно рассмотрел длинную лодку и силуэты людей в ней. Лодка выплыла из-за кроны одного поваленного дерева, скрылась за другим. Главный из мародеров приложил палец к губам и дал знак своим подручным. Лодки «охотников за головами» беззвучно двинулись с места, обходя укрывшихся за кроной с обеих сторон. Главарь не сомневался, что это вернулись те, кто покинул субмарину.

Лодки завершили маневр. Еще не было видно укрывшихся за деревом, но ведь они оттуда никуда и не уплывали. Взмах рукой — и десяток автоматов разразился очередями. Пули срубали ветви, разбрызгивали, рвали листву. Фонтанчиками вздыбливали воду. Кора отлетала от стволов, древесина ощетинивалась острой щепой.

Наконец стрельба улеглась. «Охотники за головами» спешно присоединяли новые рожки. Главарь дал знак, чтобы подплывали ближе. За изувеченной кроной поваленного дерева показалась лодка. Весь борт был буквально измочален выстрелами. Плавсредство кренилось, наполняясь водой. Не оставалось сомнений в том, что все, кто был в ней, уничтожены.

Уже особо не осторожничая, «охотники за черепами» подплыли вплотную, и тут их ждало разочарование. Те, кого они приняли за людей, на поверку оказались даже не очень искусно сделанными соломенными чучелами. В предательском тумане это стало ясно только сейчас. Но главарь даже не успел произнести ругательство.

Из-за соседнего поваленного дерева по нему и его людям ударили автоматные очереди. С другой стороны в спины мародеров полетели стрелы и дротики. Упав на дно лодки, главарь дернул тросик, заводя мотор. Тот затарахтел и лодка, вильнув, обойдя торчащую из воды пальму, исчезла в тумане, унося в себе и мертвых, и раненых.

Другим мародерам повезло меньше. Их старые двигатели не завелись с первой попытки, и лодки не смогли уйти ни от очередей российских подводников, ни от их добровольных помощников-папуасов.

Илья Макаров уже прекрасно знал, с кем ему предстоит иметь дело, а потому на снисхождение мародерам рассчитывать не приходилось. Первое, что сказал командир, когда бой окончился:

— Жаль, что одной лодке удалось уйти. — И произнес это, естественно, по-английски, ведь находился в лодке не один.

Референт ЦК Трудовой партии Северной Кореи Ир Нам Гунь на удивление спокойно перенес бой. Безоружный, он даже не прятался. Просто сидел в лодке и наблюдал. Когда же услышал сказанное Макаровым, то лишь, соглашаясь, кивнул. Мол, все правильно, с такими людьми нечего церемониться.

При помощи ветвей с субмарины стаскивали горящие сучья, сталкивали пылающие стволы в воду. Ведрами заливали уголья и огонь. Столбы пара поднимались в воздух. Раскаленный металл шипел. Наконец на палубный настил подлодки можно было ступить. Но как связаться с теми, кто находится внутри?

Постукивание по корпусу! На крайний случай, когда потерпевшая аварию подлодка лежит на дне, такой способ всегда есть в запасе у подводников. А старая добрая азбука Морзе заменит в таком случае рацию и переговорное устройство.

Илья Георгиевич взобрался на рубку и уверенно отстучал по-английски. Мол, мы вернулись, свои. Встречайте…

…Даргель и другие подводники, остававшиеся внутри субмарины, слышали отголоски стрельбы. Естественно, первым порывом было отдраить люк и вступить в бой. Однако осторожность вернулась к старпому. Вполне могло оказаться, что это провокация, которую специально устроили мародеры, чтобы выманить их наружу. Или же на бандитов напали местные полицейские, военные, а теперь заинтересовались и подлодкой. Решили выжидать.

Когда же прозвучало постукивание по люку, подводники переглянулись.

— Это командир, — шепотом проговорил механик, — наши.

Старпом засомневался:

— Почему по-английски? Значит, они не одни?

Расценить обращение по-английски командира к экипажу можно было и так: подводники во главе с Макаровым попали в плен, и теперь Илья Георгиевич вынужден стучать под прицелами автоматов. Чужой язык — предупреждение.

— А может, это вообще не он? — прищурился старпом. — Проверим.

Он вскарабкался к люку и стреляной гильзой отбил азбукой Морзе вопрос по-русски:

«Ваше любимое выражение, товарищ командир?»

Ответ последовал незамедлительно, правда, опять по-английски:

«Не умирай до расстрела, старпом».

Усомниться теперь, что по ту сторону действительно находился командир субмарины, даже осторожный Даргель не имел права. Это было любимой фразой Ильи Георгиевича, которой он нередко пытался ободрить экипаж во время смертельных опасностей.