— Как лучше это сделать? Я хочу, чтобы любой подонок в округе знал: моя дочь, мои люди, мой дом — неприкосновенны!

Эрик даже сильно не задумался.

— Ребра негодяю вывернуть и на кол посадить. На Вирме таким прощения нет. А когда подохнет — отрубить голову, снять шкуру, засыпать все солью и отправить в Альтвер. Пусть Авермаль на площади выставит и огласит, что негодяй пытался сделать.

Лиля поежилась.

Страшно? Очень.

Она бы просто убила. Не мучила. А он?

— А что делать с его замком?

— Выяснить, сколько у него там людей, и наведаться в гости. — Эрик растолковывал женщине прописные истины. — Поискать, чего он там припрятал. Наверняка в грязи замазан по уши…

Лиля кивнула. М-да. Девять чемоданов компромата — пошло из этих времен?

— Мне надо идти с вами?

Мужчины не сговариваясь замотали головами.

— Нет, ваше сиятельство. Мы с Лейфом сходим, чай не в первый раз. А вы бы королю отписали да Авермалю, чтобы все по закону было…

— Я составлю компанию ребятам, поищу бумаги, — вызвался Лонс.

Лиля взглянула на мужчин с благодарностью.

Да, здесь нет телефона, Интернета и теплого туалета. Здесь кровавые нравы и жестокие законы. Но посягнувшего на ребенка тут принято убивать страшной смертью. А женщин не берут в бой. Потому что это — не женское дело. Умирать и убивать должны мужчины. И точка.

А в мире, откуда она пришла, сделано все для удобства людей. И никто не может чувствовать себя в безопасности. А женщины так же умирают и убивают… пытаясь защитить своих детей.

Так какой мир — честнее?

— Когда выступаете?

— Как сдохнет, — пожал плечами Эрик.

Барон, понимая, что речь идет о нем, уже не орал. Только тихо скулил на одной ноге. По штанам расползлось большое темное пятно.

— А Лейф?

— Как раз подтянется. Я останусь охранять замок, — твердо сказал Лейс.

И женщина подчинилась. Смысл спорить? Мужчины тут разбираются лучше.

— Тогда я отправлюсь в Иртон. Успокаивать Миранду и писать письмо королю.

Джейми передал Лиле Миранду, помог устроить ребенка на лошади, и девочка прижалась к Лиле.

— Я знала, что ты придешь и спасешь меня.

— Знала она, — проворчала графиня. — Миранда Кэтрин Иртон, извольте объяснить, почему вы пошли куда-то за стены замка? Я же говорила — играть только внутри!

— Я же с Кальмой!

М-да. Лиля прикусила губу. Предательство — от него никто не застрахован.

— Пообещай мне.

— Да?

— Ни ногой за стены без согласования со мной.

— Обещаю. Я напугалась…

— А как я напугалась, — сказала чистую правду Лиля.

Дома их встретили бледная Марта и улыбающийся пастор. Рядом крутился его сын. Лиля передала Мири на попечение няньки, рассудив, что сейчас ребенку нужно искупаться, поесть и, может, даже поспать, — и пообещала навестить ее чуть позже. А сама пригласила пастора в кабинет. Где и заявила без обиняков в ответ на осторожные расспросы:

— Все разъяснилось. Барон хотел похитить Миранду, чтобы потребовать выкуп.

— Полагаю, ваше сиятельство, он уже мертв?

Лиля кивнула:

— Мы их догнали. Была схватка.

Про пытки она решила не упоминать, подозревая, что пастор не одобрит.

— Ну и правильно, ваше сиятельство. Барон он весьма сомнительный, была там темная история… по крови он даже не Донтер…

Лиля передернула плечами. Потом вспомнила…

— Не было ли у него какого-нибудь высокопоставленного покровителя? Мне не придется из-за него с кем-то разбираться?

Пастор покачал головой.

И разъяснил Лиле, что над всеми дворянами властен только король. Принцип вассалитета, когда «вассал моего вассала…» и прочие радости, тут был не особо в ходу. Одни дворяне могли наняться на службу к другим, могли принести даже клятву верности, но, если ты владелец своего куска земли, над тобой только король.

Раньше Лиля как-то не задавалась этим вопросом. Но король так король. Разберемся.

В дверь постучали.

Джейми, стоящий на пороге, был бледен, встрепан и решителен.

— Ваше сиятельство, мне надо с вами поговорить.

Лиля пожала плечами:

— Сейчас мы с пастором договорим…

— Ваше сиятельство, мне нужен и пастор…

Лиля переглянулась со священнослужителем, и Воплер кивнул. Мол, поговорим, если надо.

— Итак? Садись, рассказывай. — Лиля кивнула на табурет рядом со столом.

Джейми уселся. Выложил на стол небольшую шкатулку.

— Вот, ваше сиятельство…

И открыл крышку.

Лиля в недоумении воззрилась на свиток, три кольца, браслет с гербом и маленький портрет женщины, как две капли воды похожей на Джейми.

— И?

— Ваше сиятельство, посмотрите на гербы.

Лиля посмотрела.

Все три герба были идентичны. То же и на браслете. И… минутку…

— Джейми, это ведь…

— Это старые перстни. Перстень старого барона, перстень его сына и его дочери. Ее обручальный браслет. Миниатюра. И исповедь, написанная собственноручно и заверенная достойными свидетелями.

Пастор вопросительно посмотрел на пергамент и протянул руку. Джейми кивнул, и в комнате воцарилась тишина.

Пастор читал. Джейми переживал. Лиля размышляла о том, что все неплохо складывается. И можно вытащить хвост из ловушки… наверное. Если Джейми действительно…

— Ваше сиятельство, все верно и по закону. — Пастор дочитал и теперь протягивал свиток Лиле.

Лиля тоже пробежала его глазами.

Неизвестная ей Марианна Донтер писала вполне доходчиво. Описывала свою жизнь, как вышла за шевалье Клейнса, как он взял ее фамилию, как начал издеваться… все вроде бы очень скупо, но такая боль стояла за этими словами.

И что самое интересное — дама утверждала, что барон Донтер (ее супруг и папаша нынешнего барона) убил ее родных, чтобы самому стать бароном.

Писала, что супруг хвастался перед ней, мол, имел предосудительную связь со своей сестрой, не прерываясь ни на год, и что сын его сестры родился в результате кровосмешения.

Лиля только присвистнула.

— Пастор?

— Если это правда, ваше сиятельство, то вы совершили благое дело. Альдонай не одобряет кровосмешения.

— До такой степени, что надо уничтожать его результаты?