«Иден, пожалуйста, прекрати», – мысленно умоляю я. Когда я в тот раз разозлился, Иден явно была не в восторге. А если она продолжит так себя вести, у меня случится приступ ярости. В гневе я страшен!

Иден глядит мне прямо в глаза.

– Никуда ты не пойдешь, – тяжело дыша, заявляет она. – Потому что это тупо.

Я в сердцах ударяю банкой пива о стену. Банка сминается, и содержимое выплескивается на пол. В упор смотрю на Иден. Она не имеет права мне указывать. Она меня даже не знает!

– Отвали к чертовой матери, – цежу я сквозь зубы.

– Нет.

Пора с этим заканчивать. Хватаю Иден за запястье и подтаскиваю ее к себе, стараясь изобразить на лице как можно более грозное выражение.

– Уйди, – тихо требую я, с трудом сохраняя самообладание. – Иден, прошу тебя, перестань. Пожалуйста, не зли меня.

Она вырывает руку. Во взгляде мелькает страх.

– Не уйду. Зачем ты это делаешь?

У меня есть лишь один ответ.

– Потому что мне надо, ясно? – выкрикиваю я и быстро озираюсь по сторонам, чтобы убедиться, что нас никто не слышит. К счастью, громкая музыка почти полностью заглушает наши голоса.

– Ничего подобного, – возражает Иден. – Тебе не надо, тебе просто хочется.

Черт! Ей этого не понять. Да и остальным тоже. Неужели она правда считает, что я ломаю себе жизнь, потому что мне так хочется? Что мне нравится травиться этим дерьмом? У меня нет выбора! Только так я могу хотя бы на какое-то время отключиться. Глубоко вздыхаю и провожу рукой по волосам.

– Ты не догоняешь…

Внезапно я чувствую слабость, как будто меня разом покинули силы. Даже язык не ворочается. Впервые осознаю, что Иден одержала надо мной верх.

С трудом отталкиваю ее и на ватных ногах выхожу из дома, захлопнув за собой дверь. Задираю голову к небу, крепко зажмуриваюсь, и из моей груди вырывается исступленный, отчаянный стон.

Прихожу в себя не один. Деклан запихивает в карман пачку банкнот, Лиам с самокруткой во рту развалился в шезлонге, закинув ноги на столик, и не сводит с меня покрасневших, воспаленных глаз.

– Что за фигня? – хохочет Калеб.

– Эй ты, – слышится откуда-то слева.

Поворачиваюсь и успеваю заметить ухмыляющегося Уоррена за мгновение до того, как его кулак врезается мне в челюсть.

Пятью годами ранее

Сегодня суббота. Отец еще не вернулся, поэтому мама разрешила нам подольше не ложиться и ждать его приезда. Мы с братьями расположились у меня в комнате. Чейз дремлет на моей кровати, а Джейми и я, устроившись на ковре, играем в футбол на «Плейстейшен-2», которую нам подарили на прошлое Рождество. Честно говоря, мне нравится думать, что она все-таки моя, а не общая. В конце концов, именно я всегда побеждаю. Джейми, по правде говоря, не силен в видеоиграх, а Чейз вообще редко вспоминает о существовании приставки.

В комнате темно, только ярко светится экран. Оттого что я уже целый час пялюсь в телевизор, в глазах резь.

– А правда, что в этом году выходит «Плейстейшен-3»? – спрашивает Джейми, не отрываясь от игры. Судя по тому, что брат все чаще поглядывает на меня, он уже готов сдаться.

Лежа на животе, пожимаю плечами. Слегка саднят локти, натертые ворсинками ковра.

– Угу, в ноябре.

На экране моя команда забивает уже шестой гол.

– Да? – встрепенувшись, подает голос Чейз. Садится на кровати и взволнованно спрашивает: – А Санта-Клаус нам ее принесет?

Джейми фыркает и возводит взгляд к потолку. Толкаю его в бок и предостерегающе качаю головой.

– Не знаю, Чейз. – Ставлю игру на паузу и поднимаюсь. – Добавь ее в список подарков, которые ты хотел бы получить, и увидишь.

В этот момент снизу раздается радостный возглас мамы:

– Ребята! Папа дома!

Джейми кидает в сторону игровой пульт и вскакивает с пола. Чейз спрыгивает с кровати, и оба они несутся встречать отца. Я слышу громкий топот ног по лестнице, и на мгновение мне хочется присоединиться к ним. А потом я вспоминаю, что теперь я в опасности. Нет, не пойду к нему.

Закрываю дверь в свою комнату и сажусь, скрестив ноги, перед телевизором. Отец терпеть не может, когда я играю в приставку, и я решаю потратить на нее последние мгновения свободы. Начинаю новый матч в режиме «один игрок» и полностью погружаюсь в происходящее на экране, предварительно увеличив громкость, чтобы заглушить звуки, доносящиеся снизу: не хочу слышать его голос.

Минут десять спустя дверь с треском распахивается, и по спине пробегает холодок. Оглядываюсь, позабыв поставить игру на паузу. Отец стоит на пороге и, щурясь, сердито взирает на меня.

– Тайлер, ты же понимаешь, что невежливо не встретить отца, с которым давно не виделся? – Внезапно он врывается в комнату и ударяет по выключателю. – Чем ты тут занимаешься? Кто тебе позволил?!

– Мама, – растерянно моргая от яркого света, лепечу я.

Бесполезно. Он все равно не слушает.

– Ты что, все три дня проторчал перед экраном?! – Отец выхватывает у меня игровой пульт и трясет им перед моим носом.

– Нет, только сегодня, всего час… – шепчу я, сжимаясь от его крика. Почему я постоянно вывожу его из себя? Что со мной не так? Торопливо встаю и умоляюще выставляю вперед руки. – Честное слово! Я уже сделал уроки. Все утро за ними просидел.

Отец швыряет в меня игровым пультом. Я не успеваю увернуться; пульт попадает мне в плечо, по пути задев подбородок. В ярости отец становится совершенно непредсказуемым. Сердце колотится от страха, и я испуганно пячусь назад.

Он хватает приставку и, резким движением отсоединив ее от телевизора, сует под мышку. В его взгляде заметно такое осуждение, что я непроизвольно чувствую себя виноватым. Но я ведь не сделал ничего дурного? Я просто хотел немножко поиграть…

– Больше ты не будешь тратить время на ерунду, – цедит отец. Нас разделяет всего лишь несколько футов, мне хочется отойти подальше. – Ступай в постель, Тайлер. Немедленно!

Он идет к двери; провода от приставки волочатся по полу. Понятия не имею, куда отец уносит «Плейстейшен» и почему он так разозлился. Перед выходом отец оглядывается и, заметив, что я не сдвинулся с места, замахивается на меня приставкой.

– Не испытывай мое терпение, черт возьми! – рычит он и кивком указывает на кровать. – Я и так на работе чуть не дошел до ручки!

Повторять приказ ему не требуется. Я быстро забираюсь в постель и натягиваю одеяло до подбородка. Меня колотит дрожь, к глазам подступают слезы. Не понимаю, в чем я провинился. Отец выключает свет и выходит из комнаты, а я не могу удержаться от плача.

– Папа, – чуть слышно окликаю я, – прости…