Прости, что рассердил тебя. Что не могу стать таким, как тебе хочется, не могу тебя радовать, как мама, Джейми и Чейз. Что опять подвел тебя.

Не оборачиваясь, отец на минуту останавливается и глубоко вздыхает.

– Одних извинений недостаточно, – шепчет он и закрывает за собой дверь.

В комнате воцаряется тишина. Крепко зажмуриваюсь. Губы кривятся от плача.

Его извинений тоже недостаточно.

Наши дни

Валяюсь на диване в гостиной, глядя в потолок, и пытаюсь справиться с дурнотой. Как всегда, во время отходняка мне трудно дышать. Голова гудит.

Рядом на полу, скрестив ноги, сидит Чейз и, как обычно в воскресное утро, смотрит какую-то детскую передачу. К счастью, телевизор работает не на полную громкость. Набираю в грудь побольше воздуха и затем медленно выдыхаю. Господи, как же тошно… От марихуаны мне бы не было так плохо. Тут явно не обошлось без чего-то покрепче.

О вчерашнем вечере остались лишь обрывки воспоминаний. Помню, как Уоррен одним ударом свалил меня с ног, а дальше все как в тумане. Челюсть еще болит.

Домой я вернулся среди ночи. Дейв не спал, потому что беспокоился – не за меня, а за Иден. Она до сих пор не вернулась, и я тоже начинаю волноваться. Это я во всем виноват: как последний идиот притащил Иден на вечеринку, а потом бросил ее одну. Теперь-то я понимаю, что зря так поступил. Иден никого там не знала. Может, она пошла домой и заблудилась, а теперь лежит в какой-нибудь канаве? Черт! Я бы позвонил Иден, но у меня нет ее номера. К тому же не уверен, что она возьмет трубку. Дейв уже тысячу раз тщетно пытался с ней связаться. В ожидании дочери он с самого утра нервно расхаживает по дому и твердит, что если к полудню Иден не будет дома, он начнет принимать меры. Не представляю, что он имеет в виду. Если Дейв выяснит, что Иден пропала из-за меня…

Зажмуриваюсь и закрываю лицо руками. Я не выспался и чувствую себя совершенно изможденным. Слышу негромкий, ласковый голос мамы:

– Тайлер!

Открываю глаза и вижу, как в комнату входит мама и, скрестив руки на груди, садится на подлокотник дивана. У нее усталый вид.

– Как ты? Как прошла неделя?

Мама каждые выходные пытается поговорить со мной серьезно, как будто она – мой личный психотерапевт. Хочет понять, что творится у меня в душе, а я, чтобы ее не расстраивать, представляю все в радужном свете. Если бы я рассказал маме правду, у нее бы случился нервный срыв. Разве я могу признаться ей, что не хочу жить? Что моя судьба рушится, а я понятия не имею, что делать? Нет, лучше соврать, чем разбить маме сердце.

Пожимаю плечами и снова начинаю пялиться в потолок.

– Бывало и хуже.

Мама вздыхает и несколько секунд озабоченно глядит на меня.

– Точно? По-моему, у тебя что-то случилось. В последнее время ты совсем от рук отбился. Что происходит? – Она осторожно берет меня за подбородок и заставляет посмотреть ей в глаза. Мама очень переживает и боится услышать ответ. – Поговори со мной.

– Не знаю, мам.

На самом деле мы оба знаем: таким меня сделал отец. Я зациклился на прошлом и не могу двигаться дальше. И вряд ли когда-нибудь смогу. Я всегда буду злым и взвинченным. Никогда не почувствую себя в безопасности. Умом я понимаю, что надо обратиться к психологу, отказаться от выпивки и наркотиков, вернуться к нормальной жизни, только как это сделать? Единственное утешение в том, что я на самом дне, и хуже не станет. Только лучше. Возможно. Когда-нибудь…

Мама кидает взгляд на Чейза. Тот так увлекся передачей, что не обращает на нас никакого внимания. Мама снова поворачивается ко мне, на ее лбу собираются мор-щинки.

– Пожалуйста, не отталкивай меня, Тайлер, – шепотом просит она. – Я всегда буду на твоей стороне. Я понимаю, почему ты так себя ведешь, только нельзя бунтовать против всех и вся. Есть и другие способы справиться с произошедшим. Ты был таким милым, веселым мальчиком… – Будто поперхнувшись, мама обрывает себя на полуслове и прижимает ладонь ко рту.

– Да, пока кое-кто не сделал из меня боксерскую грушу, – бормочу я, садясь прямо.

Главное, не сболтнуть лишнего в присутствии Чейза. Он не должен ничего знать. Мама, прикрыв глаза, качает головой. Ей мучительно трудно вспоминать об этом, но ведь она сама хотела услышать правду.

– Мам, ты действительно ожидаешь, что я после всего буду ходить счастливый? – тихо спрашиваю я.

– Нет, – шепчет она с тоской и раскаянием. – Но я об этом мечтаю…

Внутри что-то сжимается. Потупившись, вздыхаю:

– Прости.

– Тебе не за что извиняться, Тайлер! – с болью в голосе перебивает мама. Спустившись с подлокотника, она усаживается прямо на ковер, кладет руку мне на колено и заглядывает в глаза. – Ты ни в чем не виноват.

– Ты сама всегда извиняешься, – слабо возражаю я.

– А я виновата. – Мама низко опускает голову.

Напрасно она корит себя за поступки отца. Это только его вина, маме не за что просить прощения. Она считает, что была для меня плохой матерью, раз несколько лет ничего не подозревала. Но я сам старался скрыть от нее выходки отца. Мама заботится обо мне, хочет уберечь от тревог и переживаний. А я пытаюсь делать то же для нее.

– Я должна была защитить тебя, Тайлер. Должна была обо всем догадаться. Ты же мой сын! – Ее глаза наполняются слезами. – Как я могла? Почему не почувствовала, что тебе больно? – шепчет она дрожащими губами.

Сейчас мама обращается не ко мне, а к самой себе. Как бы я хотел, чтобы она не казнила себя…

– Пожалуйста, не надо. – Наклоняюсь и беру ее за руку. Сердце сжимается. Мне тяжело видеть ее несчастной. Впрочем, как я могу ожидать от мамы, чтобы она перестала жить прошлым, если сам поступаю точно так же?

– Позволь мне что-нибудь для тебя сделать, – умоляет мама, стискивая мою ладонь. – Дай мне помочь тебе. Я найду для тебя лучшего психотерапевта. Пожалуйста, Тайлер, попробуй обратиться к специалисту.

– Нет. – Качаю головой. Мы много говорили на эту тему, и мой ответ остается неизменным. – Я не готов это обсуждать.

Почти физически ощущаю, как в мамину душу закрадывается отчаяние. Она несколько лет убеждает меня сходить к психотерапевту. Конечно, она права, но рассказать кому-то еще о том, что делал отец, выше моих сил. Сжимаю в ответ мамину руку и добавляю:

– Когда-нибудь я попробую, обещаю. Только не сейчас.

В ее мокрых от слез глазах загорается огонек надежды.

– Хорошо, Тайлер, – шепчет она. – Я очень тебя люблю.

Киваю. Мама целует меня в макушку и нехотя выходит из комнаты.

Глубоко вздыхаю и откидываюсь на спинку дивана. Кидаю взгляд в окно и неожиданно сквозь приоткрытые жалюзи замечаю, что у нашего дома припаркована машина Джейка. Подхожу ближе и, присмотревшись, вижу… черт возьми, да быть этого не может!