Группа не спорит. Группа хочет жить. И группа уже поняла: я даю хоть какой-то шанс не остаться тут навсегда. Поэтому все без лишних вопросов следуют за мной. Если бы я сейчас приказал снять штаны и сплясать, никто бы не стал перечить.

Вот так, с чудовищно малой скоростью, часа за полтора, не меньше, мы добрались до станции метро «Университет».

В полном молчании.

Сколько часов прошло с тех пор, когда мы миновали пропускник на Киевском шоссе? Три? Нет, больше. Пять? Возможно. Шесть? Не исключаю. Конечно, летний день длинен, но если мы будем перемещаться в таком же темпе, то задержимся здесь до полуночи. А бродить по Зоне ночью нельзя, это азы, это дважды два четыре.

Однако и ночевать тут – тоже радость небольшая…

У станции метро «Университет» два входа. Один – на нашей стороне проспекта Вернадского, другой – на противоположной. На другую сторону я бы соваться не стал. Когда-то, в мирной жизни, до харма, там располагался рыночек. Там и сейчас видны торговые ряды. Киоски, разумеется, разбиты. Тенты от солнца – опрокинуты, повсюду валяются ломаные ящики. И, кажется, шевелится что-то… не очень человеческое. Но самое поганое – дымка какая-то, муть, скрадывающая все цвета. Ощущение такое, будто на бывшем рыночке цвета пригашены до состояния узора на застиранном платье.

А над дымкой висит огненный шар, по размерам сравнимый с автомобилем. Ничего страшного. В Зоне есть несколько штук огненных шаров. Самый первый, он же и самый большой висит где-то над Таганкой. Опасности от них никакой нет, если только ты не захочешь произвести эксперимент: подняться на раздвижной лестнице и сунуть руку или голову. Если ты совсем обуел и все-таки сунул туда что-нибудь лишнее, ну… тоже ничего страшного. Просто руки или головы не станет. Но это ведь твое личное дело, правда?

ОК, парни, есть желающие поставить эксперимент?

Ну вот и я к тем местам соваться не стал…

Я тут располагаю входом номер два, и мне его хватит.

Вход на станцию метро «Университет» больше всего напоминает карусель на сельской ярмарке. Ту самую старинную деревянную карусель, где расписные лошадки поставлены по кругу, в центре – столб, вокруг которого вертится основание с лошадками, а к столбу прикреплена плоская крыша, защищающая от солнца и лошадок, и их седоков. Такая конструкция называется в архитектуре «ротондой», а в жизни – беседкой. Ну вот, вход в «Университет» и есть громадная ротонда с плоской карусельной крышей и очень толстым центральным столбом. Внутри столба – эскалатор для спуска на платформу, к поездам. А лошадок заменяют тощие двойные колонны, поддерживающие крышу.

Парни, кто сказал «поганый гриб, только каменный»?! А в хлебало?

Вот уже много лет эту самую «беседку» с трех сторон обнимает блескучая стеклопластиковая подкова торгового центра «Университи». Ну да, когда я был здесь прошлый раз, год назад, она еще силилась взять «карусельку» в борцовский захват…

А теперь ее нет.

Признаки ее былого существования налицо, а вот само существование прекратилось. Один конец подковы обрушился, и видно, что там случился чудовищный пожар. Второй конец подковы сплющился под действием обширного гравиконцентрата. А в самый центр въехал боевой вертолет – абсолютный близнец того, который отдыхал сейчас от трудов праведных у дома номер 12 по проспекту Вернадского.

Мы останавливаемся метрах в сорока от «Университета». Никто не стреляет в нас из ближайших домов, никто не наблюдает за нами с крыши «карусельки». Никто даже не окликает нас, мол, что за перцы явились на территорию реальных пацанов?

Никого.

Это в самом начале, говорят, Москву пытались поделить на территории. А потом тут кончились харчи, вокруг города вырос Периметр с пулеметами и пушками, а сама столица превратилась в сад аномалий. Кто тут из бандосов останется? Только самые отчаянные ребята, да еще мелкие грызуны. Вроде давешних мародеров.

И все-таки не стоит рисковать всей группой.

– Толстый, зайди на станцию. До эскалатора, не дальше. Посмотри, как там, и если там какая-то хрень, то стреляй и беги.

Он молча кивнул и отправился выполнять задание. Его не было всего пять минут. Но за это время Терех тремя способами намекнул, что не стоило дробить группу. В конце концов, я ему сказал:

– Да. Стоило угробить ее всю сразу. Так надежнее.

Вернувшись, Толстый доложил:

– Тихо. Дверей нет. Сразу за дверями – большая лужа, хотя с потолка не капает. Притом вода стоит на чугунных решетках и не стекает вниз. Странно. Снизу – никаких звуков, никакого шевеления.

Да он не только стрелок золотой. Он еще и разведчик из чистой платины!

– Проверь связь.

Хорошо бы прямо сюда вызвать вертолет – потом, после того, как мы тут закончим. И посадить на относительно безопасном месте: там, где мы прошли. Мытарства группы здорово сократились бы…

– Телефонной связи нет, – говорит Толстый, – эсэмэски не проходят, функция наблюдения на нуле.

А я уж размечтался…

– Заходим!

Двери – точно! – сняты и унесены в неизвестном направлении. Как только мы добираемся до дверных проемов, объявляю группе:

– К луже близко подходить не стоит. Очень похоже на «мокрый асфальт», а в нем из артефактов – одна только смерть.

То, что когда-то было застекленными кассами, превратилось в огневую точку, закрытую броневым щитом. Я с опаской заглянул внутрь.

Очень много крови, но мертвых тел нет. Пулемет Дегтярева со свернутым на сторону стволом. Алюминиевая фляжка со вмятиной на боку. Старый магнитофон-кассетник. И хитрый тощий кот, огненно-рыжий, совершенно одичалый. Он встретил меня выгнутой спиной, грозным шипом и двумя зелеными лазерами глаз. Вот кто решил прибрать к лапам территорию!

Собаки из торгового центра на проспекте Вернадского собрались стаей и все вместе боялись. Кот – в гордом одиночестве! – не боялся никого…

Все окна вестибюля заколочены. Пара ламп аварийного освещения. Наверное, внизу имеется питающий их генератор. Но сейчас тока нет, лампы не светятся, в вестибюле стоит полумрак.

От бывших касс к турникетам вела широкая арка. Тут хозяева сталкер-бара оборудовали самодельную турель со вторым пулеметом, щитком, велосипедным рулем для быстрого наведения и креслом для стрелка. Опять – брызги крови и никаких тел. Пулемет, между прочим, – «Утес». Эта могучая машина успела поработать, судя по разбросанным гильзам, но против того, в кого стрелок сгружал боезапас, оказалась бессильна. Ей тоже свернули ствол, только не на бок, а кверху. Теперь пулемет задирал металлический хобот подобно веселому слонику.

Гильз тут вообще валялось море разливанное – от пулеметных патронов, от автоматных, от пистолетных. По вестибюлю станции прошелся свинцовый смерч: издырявленные стены, выбоины в полу…