— То есть у тебя натурально есть доказательная база? Не слухи там или что, а показания и документы?

Артем показал на папочку. Газизов снова открыл и закрыл ее, не заглянув. Он, мучительно подумав, спросил:

— Это. Возвращаясь к нашим бардакам: что ты, значит, делал-то сегодня? Ну и всю неделю, пока шлялся, а Новикова несчастная тебя покрывала почем зря?

Артем снова показал на папочку.

— Хорош уже дирижировать, почитаю, почитаю. Я-то, грешным делом, подозревал, что ты в запой, значит… Ты своими словами пока, в темпе.

Артем, не обращая внимания на косяки про запой, покорно и размеренно перечислил:

— Я съездил в Кировскую область, провел ряд бесед и получил ряд документов по поводу смены собственника Даровского завода «Вятспецмеханика». Там есть четкие признаки рейдерского захвата, ключевую роль в котором играл гражданин Филатов. Потом вернулся, получил оперативную информацию о прибытии гражданина Филатова в Чулманск и задержал его для беседы.

— Все-таки ты, — сказал Газизов. — Я тут час рассказываю, что ни про какого Филатова не знаю и все такое, а ты его в кровавых застенках, значит… Блин, Терлеев, я тебе что-то плохое когда сделал, что ли?

Артем покрутил головой. Возражать было нельзя. Пусть еще разок проорется. Газизов не проорался, а с полминуты горько спрашивал, что ж за подставы поганые и откуда молодежь такая берется. Полгода назад Артем непременно подсказал бы, что из одного примерно места, но сейчас молчал. Пока Газизов не сказал:

— Короче, сталинский палач, бери своего драгоценного рейдера, целуй в уста сахарные и выпускай с извинениями.

— Почему?

— Руководство советует.

— Не приказывает?

— Артем Саныч, это такое руководство, которому приказывать ни на фиг не сдалось. Советская власть была такая однажды, не слыхал?

— Слыхал. Была да сплыла.

— Не, не сплыла. Она к ним уплыла. Так что при всем моем к тебе уважении… А, кстати. Как узнал-то, что Филатов приезжает?

— Шепнули, — сказал Артем, не вдаваясь в подробности, в которых сам еще толком не разобрался. Надо все-таки выяснить, что это за Никулин такой, чего он бриллиантовые наводки бросает мелкоперому провинциалу то сам, то через помощника, и почему у помощника голос и интонации напоминают никулинские до степени смешения.

— А чего ради он опять?.. — начал Газизов и решительно себя оборвал: — Да без разницы, в общем. Короче, при всем моем уважении, любви и, откровенно признаюсь, зависти к тонкому слуху — хорошо поработал, молодец, но засуетился и попер не туда. Давай, выпускай Филатова.

Артем кивнул и быстро посмотрел на часы, украшавшие хрустальный Биг Бен на столе Газизова. Эксперты должны уже были успеть. Артем устало спросил:

— Чемодан ему отдавать?

— Какой чемодан? А. Ну само собой, если его. Так. Сядь.

Артем снова сел. Газизов рассмотрел его невозмутимость и жалобно поинтересовался:

— Вот почему надо мной все издеваются? Ведь не просто так про чемодан спросил, да? Что там, герыч? Инструкции муллы Омара с автографом? Пять кило тротила?

Артем пожал плечом и сказал:

— Да какое там. «Стечкин», два «глока», «беретта», «Драгунов», разная оптика к нему. Глушаки. И патроны, конечно.

Газизов откинулся на спинку и сказал что-то длинное. Артем ждал. Газизов, покивав, спросил:

— Засвеченное?

— Ну вот сейчас ребята пробивают — я потому и не хотел к вам заходить, пока результата…

— Заткнись, — сказал Газизов, поднял трубку и велел срочно соединить с Реутовым. Артем дождался, пока Газизов, дорычав, брякнет трубку на рычаги, и спросил:

— А если стволы незасвеченные — отпускать?

— Заткнись, — повторил Газизов и уставился на дверь.

Артем не успел узнать, способен ли в нынешнем состоянии на истерический смех, позыв к которому неожиданно ощутил где-то под ушами. Реутов прибежал с лысиной цвета зари — газизовский рык действовал на эту лысину с потрясающей стабильностью и точностью до полулюмьера. И тон у руководителя службы экспертов-криминалистов был привычно оскорбленным. Он сообщил, что все стволы чистые, кроме одного «глока». Его пулю в прошлом году вытащили из головы кавказского авторитета, легшего почти со всей бригадой в любимом санатории под Пермью.

Чулманск.

Леонид Соболев

Ибрагимов задрал голову и с треском потер под небритой челюстью. Тут он словно впервые заметил в углу собственного кабинета форточку, встал так, что кресло отъехало к стенке, и побрел эту форточку открывать, попутно уронив мышку от компьютера, стул и папку с документами. Папку Ибрагимов поднял и сунул в стол, остальное перешагнул и загремел форточкой. Выдернул ее, как кольцо из «лимонки», подышал несколько секунд и побрел обратно, в меру сил ликвидируя нанесенный интерьеру ущерб. Вернее, модернизируя его. За Ибрагимовым текла острая свежесть какого-то особого свойства — речная, что ли. Соболеву захотелось сбегать за шапкой или прикрыть лысину ладошкой. Это Кама, напомнил он себе, чуть нахохлился и продолжил вежливо улыбаться.

В кабинете Ибрагимова не было жарко, но маневры с окном объяснялись не желанием хозяина еще потянуть вола за ноздрю или там сделать постылого гостя остылым. Ибрагимова в самом деле давил душняк. Видимо, он успел привыкнуть к другим условиям, а отвыкать пришлось в экстренном режиме. Лицо и руки у Ибрагимова были неровно красными и в чешуйках, ладонь — корявой и горячей, глаза чуть слезились, а одет он был примерно как Леонов в «Мимино» — в ватнобрезентовые латы, из-под верхней кромки которых высовывалась невероятная клетчатая фланель, а из-под нижней — кожаные мокасины. Кабинетная обувь. Сапоги где-то в углу спрятались.

С полыньи мужика сняли, подумал Соболев с сочувствием. Сам он ни рыбалкой, ни охотой сроду не увлекался, но любил родного дядьку Владлена, который любил зимнюю рыбалку, лишился через эту любовь нескольких пальцев, жены и способности жить без разведенного спирта, но в этом году, мать жаловалась, уже испетлял пол-Яхромы. Дядька Владлен был хороший. Дядька Ибрагимов, возможно, тоже. Вот и проверим.

Хороший дядька Ибрагимов со второй попытки втиснулся брезентовым изобилием в убегающее кресло, убедился, что Соболев по-прежнему ждет ответа, и пробормотал с неприязнью:

— Что уж вы, сговорились все сегодня, что ли? Сперва соплячок этот, теперь вот Москва пожаловала опять.

— Какой соплячок?

Ибрагимов махнул рукой и оживился:

— Слушайте, а вы уже приходили, так? В понедельник, да, я как раз в отпуск…

Он показал рукой на штаны и сильно расстроился. Собрался, посмотрел на Соболева выжидательно. Соболев тоже посмотрел на Ибрагимова выжидательно. Ибрагимов сказал: