Хэл отметил слишком широкое движение при этом ударе, и, как следствие, длительный возврат меча к защите, сделал короткий выпад, нанося колющий удар в грудь противнику.

В этот момент произошло нечто странное.

По какому-то наитию Хэл поднял взгляд на лицо Буглура и увидел, что тот смотрит на его рубаху в том месте, куда он крепил старинную брошь — ту самую, с которой его однажды нашёл в лесу волхв. Обычно она была скрыта походным плащом, но теперь он лежал на земле.

На лице командира гарнизона, всё время боя выражавшем нечеловеческую ярость, Хэлу было странно видеть столько боли. В налитых кровью глазах Буглура читалось узнавание.

Но всё это было неважно, поскольку в следующее мгновение Хэл почувствовал, как холодная сталь его клинка преодолевает небольшое сопротивление плоти и погружается глубоко в тело Буглура.

Удар был прямолинейным и слишком медленным для командира гарнизона. Хэл был уверен, что тот увернётся от него, или разорвёт дистанцию, или ещё как-то избежит его, но Буглур принял удар, не пытаясь уйти от него. Это настораживало.

Перенапряжение наконец дало о себе знать, и Хэл, по инерции падая на своего противника, упал вместе с ним на землю. Меч оставался в теле Буглура, и Хэл уже собирался его вытащить, как в его сознание вновь проникла чужая воля.

Он совершенно забыл о том, что через его меч скверна может проникнуть в его сознание, но чудом собрался, и, благодаря предыдущему опыту, смог скомкать и вышвырнуть чужую волю из своего сознания.

Вместе с этим его постигло озарение.

«Что там говорил старик Мельдорф, когда избавлялся от скверны в Зачарованном лесу?» — спросил он у себя. — «Посох — всего лишь инструмент, проводник… Такой же, как для меня — меч. Сила же находится только во мне».

Почти вытащив меч, Хэл вернул его обратно, и сосредоточился.

Он не был уверен, потребует ли то, что он собирался сделать, вложения ки, но надеялся, что это не так, поскольку был полностью опустошён.

Хэл вспомнил, что ощущал, когда скверна проникала в его сознание через меч, и стал мысленно вытягивать её. Но на этот раз он выставил жёсткий блок, и скверна, поднимающаяся по мечу, не могла проникнуть в него, оставаясь в лезвии клинка.

Он видел, как медленно чернота отступает с лица Буглура, покидая его кровеносные сосуды и вскоре он стал выглядеть совершенно нормально.

Хэл помнил, что Мельдорф, используя тело девушки в лесу, смог освободить от скверны и сам лес, поэтому продолжил втягивать в меч скверну и после того, как очистил от неё Буглура.

Хэл не отрывал взгляда от меча, максимально концентрируясь на сдерживании чужой воли в его лезвии, и не мог видеть происходящее вокруг. Дикая, яростная сила вновь попыталась захватить тело Хэла, но тщетно. Жёсткий ментальный блок, выставленный Хэлом, работал на отлично. Постепенно звуки битвы стихли, и кто-то тронул его за плечо.

— Достаточно, Хэл, — произнёс женский голос, но Хэл продолжал втягивать скверну в меч, пока не почувствовал, что в округе не осталось ни капли этой злой чёрной субстанции.

Затем он склонился над Буглуром, не вытаскивая меч из раны. Когда скверна покинула его тело, её свойства прекратили защищать от кровопотери обрубок его левой руки, и теперь из него толчками вытекала кровь. Одного взгляда на его раны было достаточно, чтобы сказать, что он умирает. Из обрубка крови вытекало немного, что свидетельствовало о том, что её вытекло уже слишком много.

Почему-то на лице командира гарнизона застыла улыбка. Хэл подумал, что это наверняка эйфория от потери крови, но взгляд его блуждал от лица Хэла к броши, приколотой к груди его рубахи. Буглур попытался что-то сказать, но поморщился от боли.

Хэл склонился ещё ближе к его губам, что-то еле слышно шепчущим.

— Я нашёл… Элайза…

Голос его прозвучал очень слабо, а взгляд застыл где-то над плечом Хэла, словно он разговаривал с кем-то невидимым окружающим. Затем он перевёл взгляд на Хэла. Несмотря на то, что он был уже при смерти, в глазах его не было ничего, кроме железной воли.

— Поклянись, что найдёшь королеву Элайзу… — едва слышно прошептал Буглур. — Поклянись, что покажешь ей эту брошь… Дай, я посмотрю на тебя…

Он внимательно оглядел Хэла, словно пытался запомнить его навсегда, а затем его взгляд невидяще устремился в потолок. Эти слова оказались последними в его жизни.

— Клянусь, — прошептал Хэл. То, как этот человек смог преодолеть скверну, вселяло в него трепет. Слишком свежи были воспоминания о том, как чёрная субстанция пыталась овладеть самим Хэлом — а ведь он почти покорился ей, лишь когда она едва коснулась его мыслей. Командир же гарнизона провёл под её влиянием намного больше времени, но, тем не менее, сумел перебороть её и принять удар меча Хэла, спасая и его, и всех остальных солдат от неминуемой гибели.

Хэл попытался встать на ноги и внезапно понял, что не может. А затем пришла спасительная темнота, волной накрывшая Хэла.

Глава 14

Всё тот же страшный сон повторялся вновь и вновь. Хэл стоял на берегу бушующего чёрного моря, чьи волны расходились в стороны под его взглядом. Но он совсем не хотел, чтобы они открыли ему, что же скрывает в себе море…

Хэл всегда просыпался в этот момент, но почти сразу же вновь впадал в сон. Он не понимал, сколько времени прошло, где он находится и что произошло в пещере после того, как он сразил Буглура. Лишь раз, на краткий миг очнувшись от кошмара, он успел заметить, как чьи-то руки снимают с его лба мокрую тряпку, и тут же уснул.

Несколько раз его сон менялся, и он вновь видел лицо красивой белокурой женщины, склонившейся над ним. Но как ни старался, он не мог её узнать.

В следующий раз проснувшись, он обнаружил себя в деревянном доме. По столу в центре комнаты он узнал, что находится в доме командира гарнизона. Он всё ещё был очень слаб.

Дойл, чья очередь дежурства наступила около получаса назад, был поражён изменениям, произошедшим с его другом. Он потел, не переставая, и его обычно собранные в хвост длинные белые волосы разметались по подушке слипшимися патлами. Лицо его было бледным и осунувшимся, щёки впали, а кожа натянулась, обтягивая его череп. Налицо было очевидным, что организм истощён.

Огромный белоснежный волк ни на секунду не оставлял своего хозяина, лёжа в подножье его