– Это все не то, – сообщил он то ли мне, то ли Жанне, то ли вообще сам себе. – Где же он? Не может быть, чтобы его не было.

– Ты про сейф? – уточнил я. – Или про что-то другое?

– Про что-то другое, – потрогав щеку, прогундосил оперативник. – Сейф – сериальные сказки для домохозяек. Где-то должен быть тайник.

Он еще раз обошел комнату, после отправился на кухню. Я с ним не пошел, уселся за стол и взял в руки пистолет. Красивая игрушка, ничего не скажешь. Вальтер, однако, об этом свидетельствовала изящно изогнутая надпись, расположенная прямо на стволе. Модель РР.

Выпросить себе его, что ли? Вряд ли на этом стволе какие грехи числятся, Рагулин такую улику у себя держать не стал бы. Он был чистодел.

– Сань, – раздался голос полицейского. – Сюда иди. Я в ванной.

Как водится в хрущевках, санузел тут был совмещенный, потому достаточно просторный. Ну, условно, конечно. Наверное, именно поэтому бывший чиновник именно тут и устроил свой тайник, в наличии которого не сомневался Калинин.

– Я подумал, откуда тут вытяжке быть, – с довольным видом пояснил он. – Мне эти дома хорошо известны, неоткуда ей взяться. А она есть. Ну и еще душевая кабина меня смутила, обычно в хрущевках ванны ставят, в них хочешь мойся, хочешь стирай. Простучал, поддел – и нате, получите. Красота, а?

Красота как она есть. Ну а как еще назовешь пространство от пола до потолка, битком набитое пачками денег?

– Это сколько же тут? – охнула Жанна.

– Вот как-то так, – Стас по-хозяйски похлопал штабель из купюр ладонью. – Ну, Сань, какие у тебя мысли на этот счет?

– Дрыхнет, – сообщил мне Родька, вернувшись из комнаты. – Без задних ног. Хозяин, а точно надо было его оставлять тут, у нас? У него что, своего дома нету?

– Есть, – я отпил чаю и хрустнул сушкой. – Блин, каменные, зубы сломать можно.

– Какие есть, – проворчал слуга. – Ты когда в последний раз в магазин ходил? Вот то-то и оно. Скажи спасибо, что такие есть.

– Опять у кого-то из соседей спер, – констатировала Жанна. – Да? Кто у нас воришка? Родька у нас воришка!

– Мне хозяина кормить надо! – подбоченился мохнатик. – Так что не тебе меня судить! Я ж не свежатинку заимствую или там сыр французский вонючий. Я…

– Завтра схожу в магазин, – прервал я его речь, кладя сушку на стол. – Не дело по чужим квартирам лазать. И неправильно, и для меня лично немного унизительно. Что, у нас денег на еду нет, что ли?

– Деньги есть, – подтвердила Жанна. – А могло быть еще больше, чем сейчас. Намного! Столько, что на них остров можно было купить где-нибудь на Сейшелах или Мальдивах. Свой! Личный! С вот таким домом, гидропланом, яхтой и народонаселением. Никаких кладбищ, никаких придурков, которые тебя так и норовят убить, никаких нервов. Только солнце, море, пальмы и апероль.

– Мне не нравится апероль.

– Ну, виски со льдом, – отмахнулась девушка. – Или «дайкири». Какая разница? Саш, судьба дала тебе шанс, а ты его упустил.

– Может быть, – согласился я. – Но отчего-то у меня на душе сейчас спокойно. Да и прав Стас, сильно большие деньги не для таких, как я или он. Тут подходящий склад характера и ума нужен, понимаешь?

– Не жили богато, нечего и начинать, – неожиданно поддержал меня Родька.

Я, если честно, ожидал что он, узнав о случившемся, устроит форменную истерику, поскольку скаредность в его натуре занимала не последнее место. Но нет, он воспринял мое решение как единственно верное и даже не ворчал себе под нос что-то вроде «эхма, все прахом пошло».

Там, в квартире Рагулина, я Стасу на его вопрос о том, что нам делать, сразу ответить не смог. Сама груда денег меня ни разу не удивила, подобную картину я созерцал, и не раз. Я и поболе видал. Как-то через наше отделение проводили одну сделку, довольно мутную, так наличку для нее в трех броневиках доставили, половина персонала кассирам с пересчетом помогала, упаковочных лент даже на треть суммы не хватило, и одна из двух машинок отказала ближе к финалу действа. Короче, не действует на меня очарование больших денег, я их воспринимаю просто как бумагу. Полезную, нужную, но бумагу. Профессиональная деформация.

Но я на самом деле не знал, как ответить на вопрос полицейского.

– Мне они не нужны, – в конце концов сказал я. – Знаю, что звучит подобная фраза по-идиотски, но уж как есть. Дело не в том, что это деньги грязные или что они могут создать нам какие-то проблемы, это все ерунда. И не знает про них никто, и не пахнут они… Вернее, пахнут, конечно, но ты понял, о чем я. Просто мне столько не надо. У меня фантазии на них не хватит.

– Та же фигня. – Стас подпер плечом стену. – Мы с тобой ущербные товарищи, Саня. Как сказала бы одна моя бывшая, у нас зашоренный взгляд на мир. Я вот как ни прикидываю, то выходит, что мне, как тому Шуре Балаганову, для счастья надо денег всего ничего. Казалось бы, вон бабла сколько, бери, бросай работу и кайфуй. А на деле если так поступить, то я, скорее всего, сопьюсь в ударные сроки и лет через десять, самое большее, сдохну от цирроза печени. Потому что меня без работы нет. Мне без нее жить неинтересно. Вот ругаюсь иногда, ору, что уволюсь, а сам боюсь ее потерять. И деньги хочу получать те, которые мне в руки моими же трудами пришли. Я сейчас не про зарплату, если ты не понял, а о кое-чем другом.

– Понял, как не понять, – ухмыльнулся я. – Зарплата в твоем случае это приятный ежемесячный бонус к основному источнику дохода.

– Держи, – Стас взял с самого верха три пачки купюр в банковских упаковках и протянул их мне. – Себе возьму столько же. Это в самый раз. На большую глупость не хватит, а на десяток маленьких запросто.

– Вот так в самый раз, – я цапнул еще две пачки. – Мне надо в деревне кое-какие ремонтные работы провести, интернет триколоровский подтянуть, а это, знаешь ли, стоит. Опять же, родителям на дачу кое-что прикупить нужно.

– Родители – святое, – согласился со мной Калинин.

– А остальное?

– Можешь смеяться, но я сдам эти деньги государству.

– Два идиота! – охнула Жанна, приложив руки к щекам. – Капец!

– Хороший ход, – помолчав, произнес я. – После него, особенно если к делу подтянуть Маринку, тебя ни один ОСБ не тронет еще года два, если не больше. Да и по службе могут двинуть вверх. Правда, тут ведь палка о двух концах, может, Маринка и ни к чему. Ты деньги сдашь, про это напишут, а потом люди в больших кабинетах тебя терзать станут на предмет того, сколько ты из этой заначки себе в карман положил, прежде чем о ней сообщил. Плюс деньги-то реально грязные, я досье этого черта хорошо изучил. Хрен знает, каким боком такая реклама тебе выйти может, короче. Система не любит, когда ее грязное белье на свет выволакивают.

– Ты меня совсем за дурака не считай, пожалуйста, – попросил меня Калинин. – Ты всерьез думаешь, что я прямо завтра к шефу побегу со словами «Михалыч, глянь чего я нашел!»? Тут надо все хорошо обдумать, подложиться бумагами в виде агентурных сообщений, придумать, с какого хрена меня в эту квартиру вообще занесло. А про Рагулина твоего на самом деле упоминать не стоит, вреда от этого будет куда больше, чем пользы. Вряд ли он только на свой карман работал, наверняка с кем-то делился. Если бы это было не так, его бы «приняли» куда раньше. Короче, думать надо. Да и земля это чужая, за лишнюю шумиху на ней потом братья по оружию спросить могут. Ладно, если с меня, так ведь нет, с шефа моего. А вот он уже меня раком поставит. Михалыч может.