Наконец Сандрыгайло вышел из здания, хмуро взирая на мир из-под насупленных бровей. За ним шел Кауфман, который обеими руками держал портфель, раздувшийся, как сытый кашалот. Будрейко, как и прежде, замыкал шествие.

Уполномоченный сел в машину угрозыска и, достав платок, принялся вытирать им лоб и шею. Судя по виду платка, сегодня им пользовались не раз, не два и даже не десять. Сандрыгайло протиснулся на переднее сиденье. Для Будрейко места в салоне не хватило.

– Поезжай, – скомандовал Парамонов шоферу.

Несколько раз аппетитно чихнув, автомобиль развернулся и направился к гостинице «Россия». За ним скакали на лошадях двое милиционеров. Агенты угрозыска в штатском, которые были рассредоточены по улице Литкенса, покинули свои посты и засобирались кто куда.

– Следите за портфелем, – пропыхтел Парамонов.

Матвей Семенович позеленел и вцепился в ручку так, что побелели костяшки пальцев.

Автомобиль остановился возле главного входа. Накануне, выбирая и тщательно проверяя все возможные маршруты, Николай Михайлович подумал об одном из черных ходов, но они были слишком узки и предоставляли массу возможностей для нападения.

Парамонов выбрался из машины, оценил обстановку на местности и подал знак остальным. Кауфман, агент угрозыска и Сандрыгайло покинули автомобиль, в котором остался один шофер, и зашагали к гостинице.

Десятки глаз милиционеров и переодетых агентов следили за передвижениями маленькой группы из четырех человек, и, когда Николай Михайлович неожиданно споткнулся, некоторые бросились к нему, чтобы помочь, но, повинуясь его свирепому жесту, со смущенным видом вернулись на свои места.

Четыре человека вошли в прохладный холл, в котором в этот час толпилась чуть ли не половина постояльцев гостиницы, и Парамонова охватили нехорошие предчувствия. Зря он решил, что бандиты предпримут налет по дороге из банка. Здесь, в «России», было куда больше возможностей для того, чтобы…

– Ах вот ты где! Мерзавец! – загремел какой-то здоровяк, бросаясь к Кауфману.

Незнакомец был огромный, как скала, и почти лысый, только кое-где за ушами сохранились клочки темных волос. В маленьких глазках горела злоба, кожа на высоком лбу лежала складками, которые угрожающе шевелились, пока бандит надвигался на уполномоченного. На обеих руках, каждая из которых толщиной могла сравниться со стволом мачты, красовались татуировки.

В мирной жизни их обладатель внушал как минимум желание сбежать подальше и побыстрее, а сейчас, когда он был настроен далеко не миролюбиво, любой его противник мог надеяться только на чудо.

В следующее мгновение все находившиеся в холле услышали отчаянный вопль. Кричал Матвей Семенович, которого Сандрыгайло вместе с портфелем кинул на пол и закрыл собой.

– Ко мне, сюда, держи его! – загремел Парамонов, бросаясь на бандита.

Переодетые агенты угрозыска выбежали из толпы и накинулись на незнакомца. Ругаясь, он стряхнул их с себя, как слон стряхивает мосек, огромным кулачищем отправил в нокаут одного, другого… На него набросились со всех сторон, схватили за руки, ударили по голове рукояткой револьвера. Бандит сопротивлялся отчаянно, но второй удар доконал его, и он рухнул бесформенной грудой.

– Держите его, не дайте ему сбежать! – кричал Парамонов. – Матвей Семенович… – он стремительными шагами приблизился к Кауфману, который сидел на полу, ловя ртом воздух, – вы целы?

– Цел, – просипел уполномоченный. – Надо было мне в аптекари идти…

Парамонов поглядел на него пристально и на всякий случай уточнил:

– Портфель у вас? – Начальник угрозыска видел его в руках у Матвея Семеновича, но решил задать вопрос, чтобы проверить, насколько его собеседник адекватен.

– Все у меня, – простонал Кауфман, обеими руками прижимая драгоценный портфель к груди.

Парамонов похвалил Сандрыгайло за расторопность, вызвал еще двух агентов и поручил им проводить Матвея Семеновича до номера, но тот неожиданно воспротивился.

– Нет… Лучше я сразу начну платить по счетам… За-за-заплачу за гостиницу, – проговорил он, заикаясь от волнения. – И еще другие расходы… безотлагательно…

В сопровождении трех телохранителей он удалился искать администратора гостиницы, а Парамонов решил вплотную заняться задержанным бандитом.

Последнего кое-как подняли на ноги, вывели из гостиницы, затолкали в машину и повезли в здание угрозыска на Пушкинском бульваре, где у незнакомца с Николаем Михайловичем состоялся крайне любопытный разговор.

– Где твои сообщники?

Арестованный приоткрыл глаза, подвигал челюстью и пробормотал что-то вроде:

– А-быр-гу…

– Ты заодно с Щелкуновым? – вкрадчиво осведомился начальник угрозыска. – А остальные кто? Как их зовут? Расскажи мне, и мы проведем это как чистосердечное признание. Чем черт не шутит, может, отделаешься небольшим сроком…

Человек-скала с изумлением покосился на своего собеседника и, свесив голову, принялся разглядывать пол у своих ног.

Стул был слишком узок для пятой точки арестованного, и сидеть ему было неудобно, тем более что ему завели назад руки и сковали их громоздкими, но вполне надежными наручниками.

– Предварительный сговор – отягчающее обстоятельство, – наседал Николай Михайлович. – Ты и твои дружки зарезали помощника оператора, стреляли в сотрудника московского угрозыска, пытались ограбить уполномоченного кинофабрики «Межрабдвиж-Россия»…

Странная аббревиатура «Межрабдвиж» означала всего лишь «Международное рабочее движение».

Пес его знает, в чьей светлой (или темной) голове зародилась мысль назвать кинематографическую контору столь странным образом, но так как язык тех лет выдавал и более ошеломляющие новообразования, к экзотическому имени кинофабрики все вскоре привыкли.

– Вы не имеете права! – неожиданно замычал арестованный. – Я в ГПУ пожалуюсь…

Название всем известного ведомства он произносил как «гыпыу».

– А в журнал «Бегемот»[23] не хочешь? – саркастически осведомился Николай Михайлович.

После удачно проведенной операции он чувствовал прилив сил.

– Нет! – взвыл незнакомец. – Не хочу! Требую гыпыу! Я книжку о них написал…

– Ты пьян, что ли? – кисло спросил начальник угрозыска.

Он еще в гостинице заметил, что от задержанного пахнет вином.

– Я писатель! – отчаянно закричал арестованный. – Вы не имеете права… Вы так себя ведете, словно я бандит! А я не бандит…

– Документы твои где? – мрачно проговорил Николай Михайлович.