– В гостинице, – с готовностью ответил собеседник. – В «Ореанде». У жены…

– У тебя и жена есть?

– Да, а что? Я в «России» хотел остановиться, но там занято все… Виноградный сезон начался, сентябрь же! Все, кому не лень, тащатся в Крым… винограду пожрать… Нэпманы и всякая сволочь… А я чем хуже?

Начальник угрозыска заколебался, но по опыту он знал, что матерые уголовники могут выдумать что угодно и что им ничего не стоит заморочить голову любому собеседнику.

– Значит, писатель, – со значением молвил Парамонов, потирая подбородок.

– Ага.

– Зовут как?

– Макар Косой.

– Никогда о таком писателе не слышал.

– Так я под псевдонимами пишу, – самым естественным тоном ответил собеседник, поводя своими могучими плечами.

– Зачем?

– Что – зачем? – вытаращился на Парамонова арестованный.

– Если у тебя есть свое имя и фамилия, зачем писать под псевдонимом?

– Чудак человек, – проворчал подозрительный гражданин, именующий себя писателем, – да ты расслышал, как меня зовут? Макар Косой! А публика любит, чтобы имя на обложке было – во! Граф Толстой какой-нибудь… Чехов – тоже хорошо… А ежели имя иностранное, Джек Лондон, к примеру, так книгу с прилавка сметут, даже если дрянь первостатейная. Давно известно, что иностранные имена у нас особенно в почете…

– Ежели ты и впрямь писатель, – добродушно заговорил Николай Михайлович, вонзив в Макара Косого немигающий взор, – то зачем же ты, босяк, недавно набросился на гражданина Кауфмана Матвея Семеновича? А?

– Потому и набросился, что они там все сволочи! – запальчиво объявил Макар. – Права на книжку купили, наобещали с три короба… и все с ног на голову перевернули! Весь сюжет извратили, гады! В душу мне наплевали…

Тут начальник угрозыска почувствовал, что земля под ним не то, чтобы начала гореть синим пламенем, но уже ощутимо тлеет и вот-вот опалит его самого.

– Послушай, – пробормотал он, – но если ты писатель… и вообще… что ж Матвей Семенович тебя не признал?

– Так я с ним не знаком, мне на него служащий указал, – с отвращением ответил Косой. – Вот предыдущего уполномоченного Зарецкого я хорошо знаю. Та еще сволочь, между нами говоря…

И он принялся ругать на все корки руководство «Межбардвижа», которое заплатило за экранизацию меньше, чем могло бы, режиссера Винтера с его неуемной фантазией и жену наркома Гриневского, которая с тех пор, как вышла замуж, стала надменной сукой, к которой на козе не подъедешь.

Не останавливаясь на достигнутом, Косой припечатал актеров, которые были недостойны воплощать на экране героев его замечательной книги, сценариста («это он, гад, свою дрянь протолкнул вместо моей идеи!»), оператора («мелкобуржуазный кобель!») и закончил заявлением, что люди, которые так унизительно обращаются с автором литературного первоисточника, вообще должны быть изгнаны из профессии.

– В дворники! – кричал Косой, сверкая глазами. Складки кожи на его лбу ходили ходуном. – Каждому в руки по метле… Пора очистить советское кино от таких творцов!

В дверь просунулся Будрейко, держа в руке бутерброд с селедкой, и, завидев мрачное лицо Парамонова, едва не поперхнулся.

– Вот что, – повернулся к нему начальник угрозыска, – сгоняй-ка на машине в гостиницу «Ореанда» да привези оттуда… Как твою жену зовут?

– Александра Львовна, – с готовностью ответил Косой.

– Так вот, – продолжал Парамонов, обращаясь к Будрейко, – доставь гражданку Косую, Александру Львовну. Срочно. И хватит уже жрать! – заорал он страшным голосом, выкатив глаза.

Струхнувший Будрейко помчался выполнять данное ему поручение, а Николай Михайлович с тоской задумался о том, какие неприятности ему может создать гражданин, который пишет книжки под псевдонимами и в случае затруднения первым делом требует гыпыу.

– Может, это, выпьем, пока твоя жена сюда едет? – несмело предложил Парамонов, снимая с писателя наручники. – Все-таки виноградный сезон…

Косой моргнул, подумал, потрогал шишку на голове, сморщился и объявил со вздохом:

– Ну, давай…

«А ну как он никакой не писатель… – смутно помыслил Парамонов, залезая в несгораемый шкаф за заветной бутылью, вмещавшей несколько литров, – а даст мне сейчас по башке да сиганет в окошко… О-хо-хо… И влетит же мне тогда…»

Но Косой не дал Николаю Михайловичу по голове и вообще не пытался нанести ему какие-либо увечья. Также не стал он прыгать в окошко или, допустим, убегать в дверь, а подсел к столу начальника угрозыска и со знанием дела принялся за дегустацию вина, которое собственноручно готовила теща Парамонова.

После первого же стакана повеселевший писатель и хозяин кабинета начали рассказывать друг другу анекдоты, после второго они почувствовали, что им суждено стать друзьями на всю оставшуюся жизнь, а после третьего Косой даже забыл, как называется его книга, которую экранизировал Борис Винтер.

– Ту… Та… – бормотал он и беспричинно смеялся.

– Макар, – воскликнул Парамонов с чувством, – ты это, того… Извини, что мы тебя помяли… Мы ведь тебя за бандита приняли…

– Да разве это помяли, – махнул рукой Косой. – Вот, помнится, когда я служил в цирке и приударил за одной дрессировщицей…

Он пустился в воспоминания.

Если верить рассказам Макара, судьба порядочно помотала его по белу свету. Он был матросом, работал на лесосплаве, в цирке, на заводе, охотился на медведей, ловил рыбу, служил телеграфистом на станции, воевал, дезертировал, бродяжничал, торговал портретами коммунистических вождей…

Парамонов, почесывая голову, смотрел на собеседника с изумлением.

– Как же ты стал писателем? – вырвалось у начальника угрозыска.

– А я всю жизнь хотел сидеть дома, заниматься чистой работой, и чтоб у меня на все хватало денег, – признался Косой. – Я, знаешь, еще в юности сочинил кой-чего… послал, значит, в «Сатирикон», там Аверченко был редактором. Они прямо в журнале отвечали, что им подходит, а что нет… Мне сразу ответили – не тратьте свое и наше время, ничего у вас не получится. Тогда я обиделся. Кто угодно, думаю, печатается, а меня не берут… Ну потом, после революции, значит, подучился, курсы там всякие… в газеты писал… Александра, значит, тоже меня направляла, она у меня образованная… отец у нее учителем в реальном училище был… Но я бы и без нее пробился, – добавил он самодовольно. – Тут главное – понимать, чего публика от тебя хочет… Хорошо идут приключения – надо писать приключения. Детские стишки – и это пожалуйста. Не вопрос! Повесть о молодежи… да сколько угодно. Сейчас вот про гыпыу книжку сдал…

Но тут явилась Александра Львовна в сопровождении Будрейко, и Косой прервался.

– Боевая женщина, – смущенно признался Парамонов Опалину на следующее утро.