Более искушать свою судьбу Валет не пожелал, и однажды, подкараулив Сарычева у ворот дома, он сказал, что хочет наняться к нему в агенты.

Переговорив с Валетом, Сарычев убедился, что тот не блефовал и что действительно был вхож во многие блатхаты, где встречал жиганов, числившихся в розыске. Словом, человек он был нужный.

Переговорив с начальством, Игнат даже выбил ему небольшой оклад. Погужевать в ресторане на такие деньги было невозможно, но вот на папиросы и кусок хлеба вполне хватало.

Валет не отказался от своего прежнего образа жизни — с вечера и до утра шлялся по шалманам и малинам. У Сарычева были все основания полагать, что, помимо основного оклада, он еще имеет дополнительный источник дохода. Но на это пока приходилось закрывать глаза…

Сарычев даже не исключал того, что крестник где-нибудь в темных переходах щекочет загулявшего прохожего финкой. Но дело свое Валет знал и умело наводил чекистов на крупных налетчиков.

Последние две облавы были особенно удачными. Чекистам удалось арестовать двенадцать жиганов, находящихся в розыске, и четырех уркачей.

Так что агент был ценный, и к его словам следовало прислушиваться.

Правда, иной раз, забываясь, он мог принародно поприветствовать своего патрона. Игнат не однажды журил его за подобное проявление уважения, но тот, забываясь, вновь приподнимал при встрече шляпу. Лишь покопавшись в его деле, Сарычев понял, в чем заключалась истинная причина такой вежливости. В царское время Валет провел пять лет на каторге за налет на меховой магазин, а в тамошних традициях было принято здороваться с начальством издалека, поспешно срывая с себя шапку, чтобы не попасть под розги. Так что любезность привили ему сибирские палачи — весьма искусный народ по части наказаний! Кроме того, на каторге он входил в «шпанку» — едва ли не самую презираемую касту заключенных, единственной защитой которых бывал лишь надзиратель. В общем, можно было понять истоки подобного уважения к начальству.

Сарычев был недоволен, все-таки это глупо.

Дождавшись, когда Валет устроится на скамейке, он угрюмо спросил:

— Ну чего ты орал-то на весь бульвар?

На лице Валета отразилось замешательство, но уже через секунду он переборол себя:

— Дык… Как же иначе-то? Вы же начальство.

— Ох Валет! — покачал головой Сарычев. — Когда-нибудь оторвут тебе жиганы голову за подобные любезности! Сколько раз я тебе говорил, что ты меня не знаешь!

— Так на бульваре никого не было! — чистым взором несмышленого дитяти взирал Валет на Сарычева.

— Чего ты мне втираешь? — прикрикнул Игнат. — Ты же с бабой какой-то шел.

— Пустое, — отмахнулся Валет. — То даже не маруха была. А лярва! Я ее в кабаке подцепил. Так, на один раз… Я уже и забыл, как ее звать-то, — пожал Валет плечами.

Неожиданно губы его дрогнули и расплылись в улыбке. По его довольному лицу было понятно, что Валету есть что вспомнить.

— Ну смотри у меня, — качнул головой Сарычев. Хотя понимал, что разговаривать с Валетом на подобную тему бесполезно. Он будет здороваться с ним всякий раз, как только повстречает. — Что там с Кирьяном?

Сарычев не раз убеждался в том, что криминальный мир был хорошо организован, а такие люди, как Кирьян Курахин, близко к себе не подпускают. И в настоящее время Валет был крошечным окошком, благодаря которому можно было посмотреть в этот зловещий уголовный мир.

— Кирьян сейчас затаился. Даже корешей своих избегает. Заявится на какую-нибудь малину, глотнет водяры — и в туман! Плотно вы его взяли.

— Где он чаще всего бывает?

Игнат встречался с агентом в безлюдных местах и в вечернее время суток. Так надежнее. В этот раз они сошлись на полузаброшенном кладбище на окраине Москвы. За покосившимися оградами нестройными рядами торчали серые кресты. Сидя на покосившейся скамейке, неподалеку от сторожки, они напоминали двух упырей, выбравшихся из тесных могил, чтобы посмолить на вольном воздухе душистым табачком. И немногие прохожие, чей путь пролегал мимо запущенного, заросшего кладбища, предпочитали сделать изрядный крюк, чтобы не попасть под ленивые взоры этой парочки.

— Сказать трудно, — пожал плечами Валет. — Чаще всего у маханши Варвары Степановны. Но это тоже как получится. Иной раз с неделю не бывает, а другой — едва ли не каждый день торчит.

Сарычев внимательно посмотрел на информатора. В свете только что взошедшей луны он и впрямь напоминал покойника.

— Кирьян-то и раньше был осторожный, а сейчас и вовсе стал чуткий, как зверь. Кто-нибудь в дверь постучит, а он уже за «наган» хватается.

Что значит сила привычки. Становясь старше и изменяясь, человек продолжает тащить за собой въевшиеся привычки, которые не способен перетереть даже такой хороший врачеватель, как время. Ясно, что Кирьян не отречется от своих прежних привычек. Он любит кураж, натура у него азартная, и вместе с тем он привязчив, как подслеповатый щенок. Его нужно брать на живца — на привлекательную барышню.

— У него есть женщина?

— А как же, — удивился Валет. — Как же без них? Или вы думаете, что он того…

— Я ничего не думаю, я спрашиваю.

— Он не из тех. Есть у него одна молодая маруха.

— Кто она такая?

— Она племянница маханши. Людмила… Прежде она никого из жиганов к себе не подпускала, а как объявился Кирьян, так она тут же растаяла. Я так думаю, что она того… В общем, он первым у нее был. Кирьян это умеет.

— Так он теперь с ней, что ли?

Тьма сгустилась, слившись с деревьями, растущими на кладбище. Казалось, что кресты стали ближе. Вот, кажется, протяни руку — и можно ухватиться за перекладину.

У калитки Сарычев рассмотрел сгорбленную фигуру. Присмотревшись, с удивлением увидел какую-то старушку. Интересно, что она собирается делать в столь позднее время на полузаброшенном кладбище?

А может, она… из упырей?

От этого предположения по коже пробежал неприятный холодок. Да уж, для встречи выбрано не самое подходящее местечко. В следующий раз нужно будет встретиться в более приятном месте.

Старушка постояла немного около изгороди, но, заметив людей, сидящих на скамейке, торопливо юркнула в калитку.

Валет отрицательно покачал головой:

— Не сказал бы. К ней он не часто наведывается. Говорят, что у него в последнее время другая баба появилась.

— Кто такая? — насторожился Игнат.

— Сам-то я ее не видел. Мне кто-то из жиганов сказал. Но баба какая-то особенная.

— Вот как? — удивился Сарычев. — В чем же ее необычность?

— А хрен ее знает. Он ее не показывает никому.

— Боится, что отобьют, что ли? — хмыкнул Сарычев.

— Это вряд ли… А только прежде за ним такого не водилось. Ведь раньше как было, не успел он маруху какую-то подцепить, так тут же ее на малину тащит.