Я утверждал лишь то, что арестовал пять человек, но полковник Стэнли (18-й Огайский) рассказывает эту историю по-своему. Я едва успел передать в руки полковника свою добычу, как в сопровождении сорока человек в Боулинг-Грин ворвался старик Китчен — и в самом деле, верный юнионист — и потребовал объяснений — за что арестовали Китона и Робинсона? Полковник очень ласково поговорил с ним, и уже собирался распрощаться с ним и его людьми, как знаменитый юнионист опознал среди них трех бушвакеров, а полковник, испытывавший глубокое отвращение к подобного сорта людям, приказал арестовать их и отправить в тюрьму. Я не знаю, чем это все закончилось, но полковник Стэнли всегда рассказывал, что я один захватил и привел к нему восемь человек.

Будучи в Шейкер-Тауне, я написал адресованную Т. Дж. Шеннону и другим лояльным гражданам следующее обращение:

Это объявление должным образом было размещено в трех очень посещаемых местах, но на эти деньги никто не претендовал. Джонсона в конце концов, поймали, как я узнал, но тот, кто это сделал, не получил своего вознаграждения, он погиб у Шайло.

Там же я взял в плен солдата-мятежника — его звали Блюитт, — и представил его перед местным судьей Холландом, который и принял его присягу верности. Текста такой присяги у нас не было, но судья сам сочинил ее, причем она оказалась достаточно сложной и подробной, и едва тот приступил к ее произнесению, как старый и почтенный шейкер сказал: «Друг Джеймс, поклянись лучше, что ты больше никогда не будешь разорять ульев», и он настаивал на том, чтобы этот пункт был вставлен в текст. И, несмотря на то, что клятва была достаточно сложной, мы с ней справились.

Затем я приступил к поискам своего полка, который к тому времени уже находился недалеко от Нэшвилла. В Расселвилле я обзавелся новым товарищем — он был ранен, когда мы брали этот город. Он был итальянцем, и звали его Гаранчини. Я оставил его на попечение общины, и теперь, когда он вновь мог идти сам, я, наметив своей целью Спрингфилд, взял его с собой. Несмотря на то, что в той части штата мы были первыми, появившимися там федералами, путешествие наше прошло спокойно и без неприятностей.

Мы нашли наш полк в Кэмп-Джексоне, в семи милях к югу от Нэшвилла, и это значит, что в течение довольно долгого периода времени, что мы стояли там, во время разведки ближайших окрестностей, мы участвовали во многих приключениях.

Я испытал и радость, и гордость, узнав, что именно 4-й Огайский кавалерийский захватил Нэшвилл, и что именно наши люди быть первыми федеральными солдатами, прошагавшими по улицам этого оплота Сецессии.

Если бы «король» Харрис знал в те времена, когда я вместе со своим отцом обращался к нему с просьбой о пропуске, что я стал солдатом полка, который требовал и получил капитуляцию его столицы, вполне вероятно, что он был бы недоволен мной. Поскольку сразу же после этого возникли различные кривотолки и ненужные разговоры о том, кто именно взял город, и совершенно не желая, чтобы мои товарищи лишились с таким трудом заработанной славы, я хочу привести здесь следующий документ, по прочтении которого любому беспристрастному читателю станет совершенно ясно, как все происходило на самом деле:

По следам Джона Моргана

Тогда против нас воевал знаменитый Джон Х. Морган, делавший все возможное, чтобы добиться известности, чего в итоге он и добился. Удерживать его было крайне трудно, он доставлял нам много хлопот, и генерал Митчелл решил просто прогнать его из этих мест, раз уж ему никак не удавалось ни поймать, ни убить его. Но, чтобы добиться успеха в решении этой задачи, нужно было знать точно, где он, и сколько людей в его распоряжении. Генерал объяснил мне суть своих намерений, и спросил меня, не желаю ли я поохотиться на него, я согласился. Затем он отдал приказ снабдить меня всем необходимым для этого дела, и капитан Прентис, адъютант генерала, снабдил меня гражданским платьем, а сам генерал отдал мне своего оседланного пони, поскольку из всех наших лошадей она была единственной неклейменой лошадью.