сменное получасовое дежурство на поле. В этом случае солдат брал в руки уже не автомат, а обычную палку и

отгонял коров в сторону от возможного пролета нечаянной пули. Дошла очередь и до меня. Когда перемещался по полю за коровами, все подумывал о шальной пуле, которая может прилететь случайно из карьера. В голове почему-то возникал вопрос: «Неужели теперь корова стала дороже человека – парня в расцвете сил?»

Запомнилось и мое суточное дежурство в штабе нашего лагеря. Там одновременно находились дежурный офицер, я и мой сокурсник Валера из Тетюш. Работы большой там не было: мы наводили в штабе марафет к приезду командующего генерал-лейтенанта. Мы с Валерой должны были зорко следить за моментом появления генерала, а офицер по нашему сигналу встречал его у входа и рапортовал, что в штабе все в полном порядке. Мы с Валерием тогда и сами впросак не попали и офицера не подвели. По завершении нашего дежурства генерал посетовал офицеру на то, что штаб (он был огорожен) сильно зарос травой. Офицер же обратился к нам с вопросом, кто из солдат может помочь делу. Валерий косу никогда в жизни не держал в руках, а я, прожив безвыездно двадцать лет в деревне без родителей, научился косить мастерски. В штабе, как говорится, вышли на ловца. Мне принесли косу и брусочек для ее заточки. Все отладив, я начал проходить размашистые прокосы один за другим. Стояла действительно по времени сенокосная пора. Коса послушно ходила в моих руках, а во время заточки заливала окрестность мелодичным звуком. В голове в такт этому звучанию всплывали слова С.Есенина: «Ты ли деревенским, ты ль крестьянским не был? Размахнись косою! Покажи свой пыл…»

Косил я действительно с приподнятым настроением и какой-то молодцовской выправкой и удалью. Генерал из окна время от времени любовался моей слаженной работой. По завершении дела меня пригласили к командующему в штаб. Он крепко пожал мне руку, ласково похлопал другой по моему плечу и произнес: «Хорошо работать можешь, солдат!» И служил я хорошо и, как говорится, с полной отдачей. За месяц службы мне 8 раз перед всем строем лагеря объявлялась благодарность от имени командующего, жаль только, что не от имени самого Верховного. Большего количества благодарностей никто из нашей братии тогда не получил.

Во время службы нас несколько раз поднимали по тревоге в ночное время. В полном боевом обмундировании и даже противогазах мы шли на выполнение задания: проводили учения, максимально приближенные к реальным боевым. Один раз ночью мы расчехлили и подняли ракету в полной боевой готовности над пусковым столом. Мне тогда досталась по службе миссия не из самых приятных: я находился во время подъема многотонного изделия на пусковом столе, фиксировал момент, когда изделие встанет точно вертикально, и докладывал об этом.

В период нашей службы мы неоднократно выезжали по местам боевой славы России и культурным местам в окрестностях Волоколамска. Прежде всего нас свозили на разъезд Дубосеково, где 28 героев-панфиловцев стояли насмерть во время битвы под Москвой и не пропустили на разъезд фашистские танки. В скорбном молчании мы постояли у монумента, почтив память Героев. Все вместе у памятника сфотографировались. Я храню этот снимок в своем семейном альбоме.

Побывали мы и в одном, возможно, самом богатом из имений Наталии Ивановны Гончаровой – тещи А.Пушкина. Поэт бывал там. Судя только по этой дворянской усадьбе в окрестностях Волоколамска, можно сделать вывод о том, что теща А.Пушкина была действительно очень богатой: в этом имении Гончаровы купались и в живописном пруду, и в постоянной роскоши. Сам поэт, тоже не из бедного сословия, на таком фоне материального достатка казался настоящим бедняком. И теща не раз напоминала ему об этом. О духовном богатстве поэта теща имела, наверное, слабое представление…

Кроме этого, нас брали и на авральные работы в цеха заводов Волоколамска. Целый день однажды мы перекидывали с места на место ящики какой-то готовой продукции: тренировали мышцы тела.

Итогом прохождения курса молодого бойца было принятие присяги на верность Родине. Все было организовано по-военному строго и четко. Не понравилось лишь то, что все до единого читали текст присяги с листа. Текст очень краткий, но емкий по сути и духу. Специалисты почти с высшим образованием, да в расцвете своих физических и духовных сил, мы все могли его отчеканить по памяти с чувством, толком и расстановкой, как говорится, от всей души.

Надо отдать должное заботе офицеров о нас. Они загодя похлопотали о нашей стипендии. И нам ее прислали прямо в лагерь. В Москве офицеры позволили нам задержаться на пару-другую дней и возвращаться не в команде, но они позаботились о проездных документах для нас сами. В столице мы посетили Кремль, Красную площадь, Мавзолей В.И.Ленина, ВДНХ, ГУМ… В Кремле любовались новеньким Дворцом

съездов. Там проходила в тот день встреча Президиума ЦК с выпускниками военных академий. По завершении встречи генералы и маршалы свободно выходили на крылечко, где их поджидали машины. Мы видели рядом даже тогдашнего министра обороны Р.Малиновского. Пробежались мы по ГУМу и по ВДНХ. Там, помнится, я истратил всю свою стипендию: накупил нарядов годовалой племяннице. Мои попутчики тогда шутили: ты ее, видно, уже замуж собираешься выдавать. Некоторые вещи и впрямь я покупал на вырост, но не для невесты.

По возвращении в Казань мы сдали госэкзамен по специальной военной подготовке, и министр обороны СССР нам присвоил звание младшего лейтенанта.

Петрович завершил свои воспоминания, а я задал ему один вопрос: «Были ли в лагере самоволки?» Он ответил, что дисциплина держалась строгая. За все время было только три случая самовольного покидания территории лагеря москвичами. За это их перед всем строем крепко наказали: предписали пройти службу в полном объеме в течение июля. Чтобы другим неповадно было.

В краю белых ночей

Петрович много раз бывал в славном городе на Неве. Очень памятной стала одна из последних и самых длительных поездок: в 1989 году он совершенствовал свои знания на факультете повышения квалификации при ЛГУ. Факультетская программа завершилась сказочным плаванием на теплоходе «Тарас Шевченко» по маршруту «Ленинград-Кижи-Валаам». Петрович в течение двух вечеров за чаем тревожил и оживлял свои воспоминания об этом чудо – путешествии.

– Середина июня. Весь север страны и Балтику заворожили белые ночи. Мы с коллегой Иваном по факультету садимся в четырехместную каюту теплохода и держим путь вверх по Неве. Кроме нас в каюте молодая пара. Оба питерцы, но на знаменитых островах, как и мы, еще не бывали.