– Когда в 1972 году нашему сыну исполнилось четыре годика, мы надумали с Катей в отпуск съездить в Ленинград. Будучи студенткой второго курса, Катюша с подружками один раз уже путешествовала в город на Неве. Ей там все очень понравилось. А мне как-то не довелось, но хотелось.

Прибыли мы поездом поздно вечером на Московский вокзал. Катю, к моему большому удивлению, довольно быстро на одну ночь поселили в комнату матери и ребенка при вокзале. У меня же никакого пристанища не было, и я решил побродить по ночному Ленинграду.

Стоял теплый август. Я вышел на Невский проспект и наугад зашагал по нему, разглядывая дома, читая вывески и приглядываясь к прохожим. Первым очень заметным архитектурным памятником на моем пути оказался Казанский собор, на фронтоне которого я прочитал: «Музей религии и атеизма». Медленно обошел его со всех сторон, потрогал рукой колонны. Полюбовался и самим зданием и памятниками при нем – М.И. Кутузову и Барклаю де Толи – полководцам русской армии 19-го века.

Дальше на моем пути стал просматриваться памятный по фотографиям острый шпиль Адмиралтейства со светящимся корабликом наверху. Вскоре я оказался на набережной Невы возле Эрмитажа – Зимнего дворца, который брали штурмом революционные солдаты и матросы в октябре 1917 года.

Некоторое время я постоял у памятника на Дворцовой площади в честь победы над Наполеоном – у Александровской колонны, той самой, мимо которой пугалась проезжать в карете Наталья Ивановна Гончарова – теща А.С. Пушкина. Она боялась, что колонна от ветра грохнется прямо на нее.

Время близилось к полуночи. Я направился к Дворцовому мосту -решил понаблюдать за тем, как в Питере разводят мосты, чтобы пропустить крупные морские и речные суда. С набережной хорошо просматривалась Нева, которая в этом районе делилась на два больших рукава, образуя Васильевский остров. От Эрмитажа хорошо и в ночное время виден шпиль Петропавловской крепости, расположенной на Петроградской стороне.

По Дворцовому мосту проследовали последние полуночные троллейбусы, трамваи, легковые и грузовые машины, и работники, с двух сторон включив механизмы, подняли мост на дыбы. Красивое ночное

зрелище, скажу тебе. Я дождался и кораблей, которые с Финского залива Балтийского моря двигались вверх по Неве с грузами для Ленинграда.

На рассвете по другой стороне Невского проспекта я возвращался к Московскому вокзалу и сразу же обратил внимание на строгую надпись на здании школы: «Внимание! Эта сторона улица наиболее опасна при артиллерийских обстрелах города». Скорбная надпись времен Великой Отечественной войны.

Утром мы намеревались с Катей решить проблему жилья. У меня в Ленинграде не было ни родных, ни знакомых. А у жены жила на Петроградской стороне родная тетка, и мы рассчитывали остановиться у нее. К сожалению, саму хозяйку мы дома не застали, а соседи сказали, что она этим летом практически безвыездно живет на даче.

Мы огорченно вздохнули, но бабушки во дворе нам подсказали адрес на Васильевском острове, по которому жила одинокая женщина – жительница блокадного Ленинграда. К нашему изумлению, Нина Ивановна (так звали нашу благодетельницу) сразу же решила нашу жилищную проблему.

С приподнятым настроением прибыли мы к Эрмитажу с намерением отплыть «Метеором» по Неве и заливу в Петергоф. Был солнечный воскресный день. Мы гуляли в сказочных парках, прошлись по набережной искусственного водного канала, идущего прямо к Петродворцу. Работали во всю мощь многочисленные фонтаны. Долго стояли, лицезрея, возле скульптуры Самсона, раздирающего пасть льву, и поглядывали на высоту водяного столба, который вырывался из пасти зверя.

В самом Петродворце Катя бывала в свою первую поездку. Поэтому в музей я пошел один, а жена, чтобы не утомлять ребенка, решила прогуляться возле Самсона.

В музей пропускали партиями. Было очень людно, и моя экскурсия неожиданно затянулась. Когда я вышел из музея, Катю с сыном в условленном месте не увидел. Подождал с полчаса, но они не появлялись. Искать их в огромной массе людей тоже не было смысла. И я решил терпеливо ждать. Правда, некоторое время истратил, сходив в киоск за газетой.

В тот год проходил матч на первенство мира по шахматам – играли Б.Спасский и Р.Фишер. Складывалась большая интрига: на первые две партии Фишер не явился, и по правилам игры в них ему было засчитано

поражение. Наши болельщики, и я в том числе, предвкушали быструю победу Спасского над американцем. Но увы и ах! Р.Фишер появился на матче и начал победно вести в счете.

В газете я не нашел ничего успокоительного для наших болельщиков – Спасский проигрывал. От нечего делать прочитал я и всю остальную информацию. Время неумолимо шло, а Катя с сыном, к моему большому огорчению, не появлялись. Тревога за близких заставила меня ненадолго покинуть место встречи, походить в многотысячной толпе с надеждой встретить своих. Но, увы…

Вот когда бы меня выручил мобильный телефон, но в ту пору их еще не было. А время неудержимо приближалось к вечеру. Отошли от Петродворца последние «Метеоры», но я узнал, что можно будет уехать чуть позже на электричке.

Мучаясь в догадках и подождав еще какое-то время, я вынужден был отправиться на остановку, где формировались электрички. Расстроенный произошедшим, я решил на всякий случай пройтись вдоль длиннющей очереди желающих уехать в Ленинград. Дойдя примерно до середины, я услышал громкий детский крик: «Мама, смотри, наш папа!». Я не поверил своим глазам – мои жена и сын стояли в этой очереди. Подбежав, я крепко обнял и прижал их к себе.

Сын, как я понял, был отчасти виновником того, что мы потерялись. Он попеременно уводил маму от условленного места попить лимонада, купить мороженого. Они «удачно» возвращались на прежнее место, когда там меня еще не было или когда я отходил купить газету. На всю оставшуюся жизнь запомнилась мне та поездка в Петергоф. Вот почему по-особенному звучат для меня слова из песни «С любимыми не расставайтесь...».

Целую неделю прожили мы у сердобольной старушки на Васильевском острове. Она оказалась гостеприимной и сердечной, как все пожилые ленинградцы, испытавшие на себе нечеловеческие муки жителей блокадного города. Нина Ивановна рассказала нам, как тушили они на крышах домов вражеские зажигательные бомбы, как скрывались от массированных артобстрелов и изматывающих бомбежек в убежищах, как возделывали блокадные картофельные грядки на городских газонах, как выхаживали раненых… С особой теплотой она отзывалась о кумире – Ольге Берггольц – ленинградском радиодикторе и поэте той военной поры. Всей силой своего поэтического дара она поднимала дух

страдающих ленинградцев и крепила в них веру в нашу победу.

За время поездки мы