Оказалось, это старая рукопись, вернее, второй или третий экземпляр машинописного текста, на котором отпечатались синие буквы.

Розали поднялась с коленей, держа в руках пачку пожелтевших от времени листков. Она осторожно разгладила страницы, а затем бережно, стараясь не разорвать, сняла красную резинку.

Взглянув на титульный лист, она почувствовала, как у нее быстрее забилось сердце. В голове началась такая путаница, что она не знала, что и думать.

Некоторое время она просто сидела на деревянном полу спальни, озаренной солнечным светом, неподвижно глядя на бледно-голубые буквы на пожелтевшем листке бумаги.

На тонком листке стояло заглавие: «Синий тигр». А под заглавием — «Посвящается Р.».

Париж начинал ему нравиться. Гуляя по этим улочкам Сен-Жермена, которые, не в пример манхэттенским, вились, неожиданно сворачивая то влево, то вправо, проходя мимо бесчисленных магазинов и лавочек, кафе и бистро, чувствуешь, как в тебя вливается живительная сила. Все поражало пестротой и разнообразием, если не сказать — радостной возбужденностью, но главное — все это дышало жизнью. Да, в этот солнечный вторник Роберт Шерман, как никогда, чувствовал радость жизни.

Возможно, дело тут было в воодушевляющем разговоре, который произошел у него накануне с деканом английского факультета. Этот изящный господин небольшого роста, руки которого, казалось, были в непрерывном движении, дал ему понять, что он просто счастлив оттого, что Шерман прочитает у него курс лекций о Шекспире в качестве приглашенного профессора.

— После вашей публикации о «Сне в летнюю ночь» я вами просто ощарован, мистер Шерман, — сказал ему профессор Лепаж на своем забавном английском. — Non, non, не надо так скромно отмахиваться от этих слов, мсье. Мы все сгораем от нетерпения поскорее вас послюшать. Я надеюсь, вы согласитесь? — А заметив нерешительное выражение на его лице, добавил: — Не беспокойтесь, с жильем мы вам поможем.

Возможно, причина внезапного прилива энергии, который, как порыв свежего ветра, подхватил и понес Роберта, заключалась всего лишь в том, что он впервые после приезда в Париж как следует выспался. А возможно, он просто был покорен очарованием этого города, съездить в который, как говорила его мама, — всегда хорошая идея. Да, он был «ощарован» Парижем.

Довольно улыбаясь, Роберт спокойно и без спешки завтракал в уютном дворике отеля, устроившись с газетой в тенистом месте.

Кофе со сливками он выпил как живительный напиток. Багет с хрустящей корочкой, который он намазал толстым слоем клубничного джема, имел живительный вкус. Живителен был и нежный аромат роз, которым веяло во дворике «Каштановой гостиницы». И живительна была очаровательная улыбка дежурной за стойкой регистрации.

Отправляясь со своей рукописью, которая прибыла этим утром в отель, в писчебумажный магазин «Луна-Луна», Роберт неожиданно признался себе, что мысль о предстоящем свидании с немного задиристой владелицей лавочки тоже действовала на него живительно.

Неожиданно оказалось, что лавка закрыта — «по непредвиденным семейным обстоятельствам», — а позвонив мадемуазель Лоран на мобильный телефон, он услышал, что писатель, эта подозрительная личность, в придачу ко всему остальному еще и сверзился с библиотечной стремянки и угодил в больницу. Мадемуазель Лоран говорила из его дома, куда она пришла за кое-какими вещами, и, судя по голосу, была очень встревожена.

Перелом шейки бедра не бог весть какая страшная травма. И что она только нашла в этом старике, который ей даже не родственник и притом, похоже, лжец и обманщик? Роберт почувствовал прилив ревности. Ему было досадно, что расследование — неужели он так и подумал: расследование? — теперь застопорилось. Было бы проще простого ткнуть этого Марше мордой в мамину рукопись, а там будет видно.

Роберт побрел дальше, куда глаза глядят, завернул на кишевшую народом улицу де-Бюси, где чуть ли не вплотную друг к другу располагались бистро, перед которыми стояли столики с болтающими и закусывающими на солнышке людьми. На его пути попадались булочные, зеленные лавки, ларьки с устрицами и жареными цыплятами, и он понял, что снова проголодался. В конце концов он купил в кулинарии багет с тунцом, листиками салата и кружочками вареной картошки. Странное сочетание, но оказалось необыкновенно вкусно.

Затем он бросил взгляд на часы. Мадемуазель Лоран обещала позвонить, когда вернется из Ле-Везине, но это, по-видимому, будет еще не так скоро.

Он вынул карту города и решил прогуляться в легендарный американский книжный магазин «Шекспир и компания» на левом берегу Сены, в котором Сильвия Бич давала пристанище писателям «потерянного поколения». С тех пор, правда, сменился владелец магазина (новый тоже был американцем!), и магазин переехал с улицы Одеон на улицу де-Бюшери. Даже в наши дни, как читал Роберт, молодые литераторы и начинающие писатели могли получить здесь приют, если в оплату соглашались отработать в магазине несколько часов.

Удивительным образом анахронический дух «Шекспира и компании» сохранялся все эти годы, хотя уже не приходилось рассчитывать на такое же массовое скопление великих писателей, как в то золотое время, когда там постоянно можно было застать Элиота, Эзри Паунда и Эрнеста Хемингуэя. Есть вещи, которые больше не повторяются, но хорошо, что это было.

Проходя по улице Сен-Андре-дез-Ар, Роберт невольно вспомнил слова Хемингуэя: «Если тебе повезло и ты в молодости жил в Париже, то, где бы ты ни был, он до конца останется с тобой». Роберт хоть никогда и не жил в Париже — а уж если начистоту, то что такое Париж по сравнению с Нью-Йорком, — но все-таки в детстве в нем побывал, чего не скажешь о каждом американце. И возможно, он тоже носил в кармане частицу Парижа.

Окрыленный этой мыслью, Роберт, пройдя немного по бульвару Сен-Мишель, свернул направо на улицу де-Бюшери. Еще несколько шагов, и он уже очутился возле маленького книжного магазинчика, перед которым под сенью старого дерева стояли деревянная скамейка, несколько столиков и железных стульев. Он заглянул в окно с зеленой рамой.

Огромное книжное богатство, представившееся его взору, было впечатляющим и вызвало у него знакомое теплое чувство. Он вошел в раскрытую дверь, заранее радуясь тому, как будет рыться в книгах.

Это было легче сказать, чем сделать.

Маленький магазин, с узкими проходами между расположенными вдоль и поперек стеллажами до потолка и высокими книжными шкафами вдоль стен, был полон посетителей, как будто тут давали что-то бесплатно. Впрочем, в каком-то смысле так оно и было.

Здесь все еще сохранилась магия совершено особого магазина, который посвятил себя служению старой и новой книге, поддерживал великих писателей и давал им пристанище, эту магию можно было почувствовать, имея хоть немного фантазии. Вряд ли это удавалось всем людям, которые тут находились, однако все, казалось, старались унести с собой впечатление от былых блистательных времен — хотя бы фирменную сумку магазина «Шекспир и компания» или записную книжку с соответствующим логотипом.