«Владимир Ильич явно волновался и, как мне тогда казалось, несколько увлекался, — пишет в своих мемуарах далее Васильев-Южин. — В таком состоянии я раньше никогда не видел его. Особенно меня поразили, и, каюсь, очень удивили тогда, дальнейшие его планы, расчёты и ожидания.

— Дальше необходимо сделать всё, чтобы захватить в наши руки остальной флот. Я уверен, что большинство судов примкнёт к „Потёмкину“. Нужно только действовать решительно, смело и быстро. Тогда немедленно посылайте за мной миноносец. Я выеду в Румынию.

— Вы серьёзно считаете всё это возможным, Владимир Ильич? — невольно сорвалось у меня.

— Разумеется, да! Нужно только действовать революционно и быстро. Но, конечно, сообразуясь с положением, — твёрдо и уверенно повторил он».

Васильев-Южин примчался в Одессу утром 20 июня, но, увы, «Потёмкина» там уже не было.

И всё же любопытно, насколько реальны были планы Ленина?

Допустим, Васильев-Южин застал бы «Потёмкин» в Одессе. Что произошло бы дальше?

Начнём с того, что не факт, что его сразу бы приняли на «Потёмкине» с распростёртыми объятиями, к тому же признали в нём начальника! К этому времени на мятежном броненосце уже сформировался свой триумвират: Березовский-Матюшенко-Фельдман, который делиться властью, с неким примчавшимся эмигрантом вряд ли бы пожелал. Вспомним, как обстреляли из винтовок пытавшегося прибыть на «Потёмкин» Губельмана-Ярославского, также метившего в вожаки мятежа. Что касается Фельдмана и Березовского, то в любви к большевизму они на самом деле признались лишь после октября 1917 года, когда большевики стали правящей партией и пребывание в их рядах сулило большие выгоды. До этого же одесские друзья «огинались» то в Бунде, то в эсерах. Матюшенко же вообще «по жизни» ненавидел всяких там интеллигентов.

Но допустим, что Васильев-Южин добрался бы до Одессы, взобрался на палубу броненосца, в публичной речи доказал несостоятельность Фельдмана и Березовского и захватил власть на «Потёмкине». Что же было бы дальше?

Много ли мог сделать и В.И. Ленин, севши в Румынии на миноноску? При всём уважении к его гениальности и предприимчивости, в успехе данного мероприятия я глубоко сомневаюсь. Ленин не знал флота, а флот не знал его, и, думаю, мало бы кто пошёл за каким-то швейцарским эмигрантом. Если же принять во внимание таких помощников, как Матюшенко, то, может быть, сама судьба уберегла Ильича от этой авантюры. Всю абсурдность затеи, видимо, понял, приехав в Одессу и разузнав подробности о «Потёмкине», и сам Васильев-Южин. Не зря в своих воспоминаниях относительно ленинской затеи он употребляет такие осторожные, но предельно понятные выражения, как «Владимир Ильич явно волновался и, как мне тогда казалось, несколько увлекался», «в таком состоянии я раньше никогда не видел его»… Как знать, может быть, на самом деле Васильев-Южин специально не очень-то торопился в Одессу, понимая, что ничего путного из ленинской затеи не получится.

А может быть, Васильев-Южин мог бы попытаться захватить власть на броненосце, опираясь на матросов-социал-демократов (о настоящих большевиках на флоте в тот момент вообще не могло быть и речи!), да и были ли таковые? Участие социал-демократов в потёмкинских событиях — это очень тёмная тема. Матросы социал-демократы броненосца (если они там были на самом деле), как пишут историки, не желали восстания и делали всё, чтобы его не допустить, но их фактически сразу же отстранили от руководства, и восстание всё-таки произошло. Почему не хотели выступать социал-демократы? Почему они оказались в меньшинстве (если они вообще были на «Потёмкине») и были вынуждены в конце концов подчиниться обстоятельствам? Сколько их было на самом деле? Кто их переборол и почему? Точных данных по социал-демократам «Потёмкина» нет. В разных исторических трудах называются самые разные составы социал-демократической ячейки броненосца, как по количеству, так и по персоналиям. К примеру, если в одних трудах Вакуленчук фигурирует лишь как член «Централки», то в других он социал-демократ, а в некоторых даже большевик. Разумеется, что в своих воспоминаниях, написанных после 1917 года, почти все бывшие потёмкинцы дружно пишут, что они как есть были идейными большевиками. Думается, что если бы к власти пришли эсеры, они столь бы дружно задним числом причисли себя и к ним. Документально же проверить фактическую принадлежность того или иного матроса к конкретной революционной организации не представляется возможным. Именно поэтому историки и сочиняют то, что им нравится, придумывая несуществующие организации и их многочисленных членов.

Б.И. Гаврилов своей книге «В борьбе за свободу» пишет: «Исследование материалов восстания на „Потёмкине“ показывает, что команда с первых его минут разделилась на три группы: участников восстания, его противников и колеблющихся. В источниках названо 129 активных участников, из них 29 были социал-демократами. Выявленное количество членов РСДРП можно считать полным, принимая во внимание слова одного из участников восстания: „Нас здесь 30 революционеров, 30 социал-демократов“».

Двенадцать членов РСДРП (кроме погибшего Г.Н. Вакуленчука), судя по воспоминаниям потёмкинцев, были большевиками (П.В. Алексеев, С.А. Денисенко, И.А. Дымченко, М.М. Костенко, В.П. Кулик, И.А. Лычёв, А.В. Макаров, В.З. Никишкин, Е.К. Резниченко, А.Г. Самойленко, И.С. Спинов, Е.С. Шевченко). Фракционная принадлежность остальных неизвестна. Н.П. Рыжий вспоминал: «В различии между большевиками и меньшевиками не все из нас разбирались в то время». Но, несмотря на недостаточную теоретическую подготовку, социал-демократы «Потёмкина» выполняли решения III съезда РСДРП и «Централки», а, следовательно, и сами находились на большевистских позициях.

К группе активистов восстания примыкала группа рядовых участников (около 150 человек), которым классовый инстинкт подсказал выбор революционного пути. Вместе с активными участниками они составили революционное ядро в 300 человек, охарактеризованное секретарём Одесского комитета РСДРП Л.М. Книпович как «вполне сознательное». Большинство участников восстания являлось матросами технических специальностей, что характерно для революционного движения на флоте.

Распространённое в литературе мнение о наличии в команде членов партии эсеров не соответствует действительности. Матросы с эсеро-анархистскими взглядами на «Потёмкине» были, к ним относился и руководитель восстания А.Н. Матюшенко. Однако связей с эсеровскими организациями матросы не поддерживали, о чём свидетельствуют отсутствие упоминаний об этом в эсеровской печати и отказ потёмкинцев принять делегата Одесского комитета социалистов-революционеров.

Материалы о восстании свидетельствуют, что его политическая программа являлась программой большевистской «Централки», программой III съезда РСДРП. Частично она отражена в обращениях и прокламациях потёмкинцев. Эти документы были рассчитаны на самые широкие слои народа, вероятно, поэтому в них отразилась лишь программа-минимум РСДРП: свержение самодержавия и созыв учредительного собрания, а также борьба против войны, за мир. Поскольку обращения и воззвания, как и все решения судовой комиссии, должны были утверждаться общим собранием команды, можно считать их выражением воли всего экипажа, в том числе и малосознательных матросов. Это свидетельствует об успехах социал-демократов в политическом воспитании членов команды «Потёмкина».