как это получилось, — сквозь зубы процедил человек, одетый техником-осветителем. Ему, судя по всему, до сих пор было очень больно от падения. — Я целился чётко в указанного посетителя. В него и должен был попасть. Как этот оказался рядом, вообще не понимаю.

Но Пожарский его уже не слушал. Он приложил два пальца к артерии храпящего мажора, и лицо его всё больше и больше вытягивалось от удивления.

— А в дротик-то ты что заправил? — рыкнул Максим Андреевич и обратил горящий взгляд на исполнителя.

— Яд! — тоном, отметающим любые подозрения, ответил тот. — Всё, как вы и приказали.

— Да что ты мне рассказываешь? — Пожарский забрал дротик и сел к человеку в одежде техника-осветителя. — Я же вижу, что он мирно спит от стандартного снотворного. Я таким зверей в Африке усыплял, когда в ссылке был.

— В-всё п-по инструк-кции, — заикаясь, продолжал настаивать тот.

— Ещё раз спрашиваю, как и что ты делал? Расскажи мне полностью весь алгоритм твоих действий. Я хочу понять, где ты налажал, — Пожарский приблизил суровое лицо к лицу упавшего исполнителя, и тот явно занервничал.

— Да всё я нормально сделал, клянусь! — не выдержал неудачливый киллер и, глянув на шприц с антидотом в руке Максима, выхватил у себя из нагрудного кармана другой дротик и чиркнул себе по руке.

Тут же его тело затряслось в конвульсиях, а на губах выступила пена.

— Да твою мать! — со злобой вырвалось у Пожарского, и он с силой вонзил шприц с антидотом в руку киллера. — А мог бы и вообще не колоть, — проговорил он, убирая шприц в карман. Тяжело же иметь дело с исполнительными идиотами!

* * *

Пётр Ильич Строганов находился в столь прекрасном настроении, какого у него не было уже давно. Выставка не просто удалась, а произвела самый настоящий фурор. И, если бы она проходила в Москве с тем же успехом, что и в Смоленске, уже на завтра все самые главные двери были бы открыты для графа.

Но и сейчас всё было замечательно. Просто потребуется чуть больше времени на то, чтобы продвинуться во всей империи, а, возможно, выйти и в Европу.

Он следил за всё возрастающей суммой на аукционе, где торговались за самоцвет, предоставленный ему самим императором для благотворительных дел. Строганов почти не дышал, когда сумма дошла до двадцати миллионов.

И вдруг он почувствовал опасность. Это был его родовой дар, которым он практически не пользовался, потому что… ну какая опасность может грозить человеку в просвещённой Российской империи? Тут разве что в автомобильную аварию попадёшь, не более того. Кстати, от оных его дар и оберегал. Да ещё раз не дал полететь рейсом, который потом весьма жёстко приземлился.

А тут буквально всё существо его затрепетало. Из чего он решил, что прямая опасность грозит не ему лично, а кому-то из рода. «Значит, сыну-оболтусу, — подумал он, понимая, что тот постоянно сам нарывается и остановить это нет никакой возможности. — Главное, чтобы не насмерть».

Самое интересное, что он почувствовал даже то, с какой именно стороны ему грозит опасность. Желавший зла засел под потолком в балке со световым оборудованием.

Обозрев со своего возвышения происходящее, граф вдруг увидел, что его сыночек, находящийся явно не в адеквате, на всех парах спешит к девушке-организатору, сотворившей маленькое чудо в Смоленске для Строганова.

И вот тут…

Ему было достаточно лишь посмотреть на неё. На то, как она пригибается, как смотрит на ту же балку, где засел преступник, как пятится. Он даже смог рассмотреть красные пятна у неё на шее. Ему для этого не нужны были очки. Ровно такие же появлялись и у него в тот самый момент, когда он чувствовал опасность. Были они у него и сейчас.

А это означало лишь одно.

И он ринулся вперёд, надеясь хотя бы своим телом защитить близкого человека.

«Да ладно⁈ — успел он подумать перед тем, как упал его сын, а с балки свалился человек в спецовке техника-осветителя. — Не может быть!»

* * *

Я практически так и не понял, что произошло. Пожарский появился, словно из ниоткуда, и исчез, а вместе с ним и Строганов-младший, и техник-осветитель, упавший с балки.

Пётр Ильич, подскочивший к нам с весьма странным выражением на лице, только сказал Дарье, что им надо поговорить, и сразу же отошёл. То есть настаивать на немедленном разговоре не стал. Видимо, понял, что девушке надо успокоиться.

А Дарье действительно стало лучше. Кровь прилила к щекам, справившись с неестественной бледностью. Да и сама девушка перестала оглядываться и принялась глубоко дышать.

Объявили лотерею, и мне надо было идти к своему лототрону, чтобы осчастливливать людей из малообеспеченных социальных слоёв. Однако я на практике знал, что они самые отзывчивые в плане молитв и благодарности.

К нам подошла Жозефина Павловна.

— Так, — сказала она повелительно, беря Дарью за руку. — Деточке надо отдохнуть, выпить и закусить, — та ей хотела что-то ответить по поводу того, что у неё работа, но старая графиня на корню пресекла любые возражения. — Работа не волк, подождёт. Ты и так с самого утра на ногах. Всё бегаешь и бегаешь, а на тебе лица нет. Поэтому сейчас берёшь получасовой тайм-аут и шагаешь со мной в ресторан.

Дарья, понимая, что ей действительно надо перевести дух, согласилась, благодарно улыбаясь Зубовой.

— Вам помочь? — спросил я, на что получил игриво-уничижительный взгляд.

— Никогда мне ещё не требовалась помощь мужчины в распитии шампанского, — ответила она и карикатурно задрала подбородок под весёлый смех девушки.

— Хорошего отдыха, — проговорил я им вслед и подошёл к своему лототрону.

Как ни странно, несмотря на то, что народу на выставке было предостаточно, никто не торопился подходить к лототрону. И я подозревал, что дело в том, что гости к этой затее отнеслись с некоторым недоверием.

Сама конструкция представляла из себя шестиугольный вращающийся короб из прозрачного пластика, в котором находилось сто запечатанных конвертов. В каждом из них лежал лист бумаги, на котором каждый рискнувший должен был прочитать название ценного приза. И только я знал, что на данный момент все эти листы бумаги девственно чисты.

Я стоял, иногда раскручивая короб, чтобы конверты перемешивались между собой, но мои манипуляции не производили никакого впечатления на проходящих мимо посетителей выставки.

— Беспроигрышная бесплатная лотерея! — пришлось мне прибегнуть к