—  Какая кровать у тебя мягкая, —  попрыгала я на матрасе, пытаясь раздавить того, кто внизу. Но кровать была еще и крепкой, потому, что нисколько не задела преступника, лежащего под ней. —  Может напишешь натюрморт? Ваза ничего так симпатичная.

Покрутила я в руках достояние Малининых.

—  Я, наверное, спать буду ложиться, —  садясь со мной рядом, сказала Любена.

—  А может мой портрет напишешь? —  сделала я вид, как будто не услышала, что там мне говорит хозяйка комнаты.

А потом мне пришла гениальная идея в голову. Я выронила вазу из рук и совершенно случайно, честно, честно, толкнула её по  кровать ногой. Ваза с грохотом покатилась туда, куда я её послала. Краем уха я уловила: “Уй”.

Прекрасно. Преступник ранен, можно его добивать. Главное, чтобы он не догадался воспользоваться моим оружием. Любена встала с кровати и серьезно сказала:

—  Ирина, я правда спать хочу, может уже разойдемся по комнатам?

—  Я кажется туфлю потеряла, —  ответила я, так как еще одна гениальная идея посетила мою голову и я уже скинула с ног свои домашние туфли.

Потом быстро юркнула вниз, как будто за туфлей, нагнулась, заглянула под кровать, схватила свою обувку в руку и сказала:

—  Ага! Попался! А ну вылезай! Преступник несчастный, не то я тебя сейчас оприходую.

—  Может не надо оприходовать? Может, просто возьмёте меня в плен? —  миролюбиво спросил преступник.

Под кроватью было темно, и я не смогла рассмотреть кому принадлежал голос, но едва мой пленный вылез на свет, я установила, что он молод лет так семнадцати и красив. Блондинчик еще с пухлыми щечками, чуть вздернутым носом и виноватым выражением в голубых глазах. В руках он держал мою вазу. Только он не собирался использовать её как оружие против одной заполошной няни. Он виновато смотрел на неё.

—  Так, так, так! И кто это тут по ночам гуляет? —  спросила я, обходя по кругу виновника торжества и постукивая каблуком моей туфли по ладони.

—  Ирина, познакомься. Это мой друг —  Мирослав. Только папе не говори, что он ко мне приходил и господину полицейскому тоже.

Так и знала, что у этого юноши рыльце в пушку.

—  Это что, вы молодой человек, скрываетесь от правосудия за хрупкой спиной Любены? —  спросила я строго. Остановившись прямо перед носом ночного гостя.

Тот виновато кивнул.

—  Ирина, ты всё неправильно поняла, —  начала заступаться за него Любена.

—  Я неправильно поняла? Вы пытаетесь защитить свою подругу таким образом, или спасаете свою шкуру? —  обратилась я к так называемому другу, решив поиграть в плохого и хорошего полицейского.

Жалко коллеги Исмани не было рядом, так бы он прекрасно смотрелся в роли доброго, своего парня. Для верности я шлепнула каблуком по ладони еще сильнее и взвыла от боли:

—  А-а!

—  Ирина! —  воскликнула Любена, подбегая ко мне.

Мирослав выронил многострадальную вазу на пол, и она с громким звоном опять покатилась под кровать. Я чувствуя себя раненым бойцом на поле сражения сказала:

—  Молодой человек, вы у меня в плену, никуда не уходите.

Он согласно кивнул. Любена взяла меня за руку подвела к кровати и усадила.

—  Мир хороший, просто он немного запутался и боится, что все подозрения падут на него.

—  А то что все подозрения пали на тебя, его не волнует? —  проворчала я рассматривая свою ладонь, которая вроде как была цела и уже не болела.

—  Всё так сложно, —  сказала Любена закрыв лицо руками и потерев его.

—  Рассказывайте, будем разбираться, —  потребовала я.

—  А можно я тоже сяду, —  робко спросил парень.

Я оглядела его с ног до головы. Юноша как юноша. Высокий, долговязый, смазливый. В глазах агрессии нет, значит зло против нас не планирует.

—  Садись уже, —  разрешила я.

Мирослав взял стул и сел напротив нас с Любеной, которая в это время начала рассказывать:

—  Накануне убийства Гориции, Миру пришла записка, вроде как от меня. В записке его просили прийти вечером в горы, к пещере всех влюбленных. Так как у меня, случилось что-то очень неприятное и мне нужно было с ним срочно увидеться. Я конечно об этой записке ничего не знала, а Мир по почерку не догадался, что это не я писала.

—  Так, стоп! —  остановила я Любену подняв руку. —  Пусть Мирослав расскажет, что дальше было.

Я сейчас чей допрос провожу? Любены или Мирослава, в конце концов?

—  Я правда подумал, что написала Любена, там же её подпись была, —  начал Мир. —  Я пошел к пещере в назначенное время и когда там оказался, увидел, что там горит девушка. Я подумал, что это Любена и бросился в Малину сказать об этом лорду Малинину. Но когда оказался в имении, то столкнулся с Любеной. И вот тогда мы выяснили, что записку она не писала и в пещеру не приходила.

42 глава

Мирослав замолчал, и я потребовала вещественных доказательств:

—  Записка сохранилась?

—  Нет. Я её сжег.

—  Зачем?

—  Так там было написано: “Как прочитаешь, сожги”.

—  Понятно, наивный чукотский юноша…

—  Кто?

—  Неважно.

—  Что было дальше? —  решила не отвлекаться от основной темы потребовала я рассказ Мирослава. Любена при этом тоже слушала.

—  Мы поговорили с Любеной. Я немного успокоился, предположив, что в пещере был наведен морок и кто-то просто пошутил. Пошел домой, а на следующий день выяснилось, что Гориция пропала. Я не заподозрил неладное и не связал своё видение в пещере и Горицию. К вечеру нашли её сожжённое тело и установили, что это она и есть. Мы тогда с Любеной поняли, что она написала ту записку.

—  Почему никому об этом не рассказали? —  строго спросила я.

—  Чтобы Мирослав не был под подозрением, —  робко ответила Любена.

—  Может, кое-кому пора поступить, как мужчине?

Мирослав возмущенно выпрямился и хотел что-то сказать, но Любена не дала ему:

—  Какой смысл? Чтобы еще одного невиновного подозревали?

—  Любена, ты такая глу… добрая, —  ели сдержалась, отвечая. —  В итоге ты оказалась под ударом.

—  Меня есть кому защитить, а Мирослава нет! —  горячо воскликнула девушка и соскочила с кровати, загораживая от меня Мира.

— Вы понимаете, что препятствуете следствию, скрывая то, что давно уже нужно было рассказать?

Мир выглянул из-за спины Любены и