Она вздыхает, снова поворачиваясь ко мне.

— Почему тебя это вообще волнует?

— Меня это не волнует. Как я уже сказал, мне скучно.

Она смотрит на меня долгим взглядом, явно раздумывая, стоит ли подчиняться или нет. С глубоким выдохом она принимает правильное решение.

— Рассказывать особо нечего. Они появились недавно; у меня их было меньше полудюжины, все за последний год. На этой неделе был первый случай с момента моего приезда сюда.

— Что их вызывает?

— Стресс, в основном. В последний год я был очень сконцентрирована на учебе. В наше время конкурс на поступление в колледж очень высок, а у меня не так много уникальных внеклассных мероприятий, поэтому мое поступление будет зависеть в первую очередь от оценок. А от поступления в хороший университет зависит очень многое, поэтому я постоянно испытываю тревогу по поводу всего, что связано со школой. Теперь ты понимаешь, почему я согласилась на твое объективно дерьмовое предложение. Какую бы боль ты мне ни причинил, это будет стоить того, чтобы сохранить мою академическую репутацию чистой.

— Если стресс провоцирует реакцию, то интересно, что ни один из наших предыдущих споров не вызвал ее. Тебе не кажется?

Она не отвечает.

— Ты принимаешь лекарства от этого?

— Нет, наверное, следовало бы. Я просто… — Она делает паузу, подыскивая слова. — Принимать лекарства — это все равно, что признать, что со мной что-то не так. — Я молчу, давая ей выговориться. — Я знаю, что веду себя глупо и что это все в моей голове. В приеме лекарств нет ничего плохого, просто я не могу заставить себя преодолеть этот психологический барьер.

— Я не думаю, что это глупо. — Она поднимает голову, чтобы встретиться с моими глазами. По ее взгляду я вижу, что она удивлена моим ответом.

Я пожимаю плечами.

— Только ты знаешь, что для тебя лучше. И если ты не уверена в том, что можешь обойтись без лекарств и найти другие способы справиться с болезнью, зачем форсировать события?

Она смотрит на меня, действительно смотрит. Как будто она пытается расшифровать головоломку из тысячи кусочков.

— Кто ты и что ты сделал с Роугом?

Что-то проходит между нами, пока мы просто смотрим друг на друга — она с книгой в руках, я со сложенными под мышками руками. Это искрится в воздухе и соединяет нас в этот момент.

Я прочищаю горло, разрушая заклинание.

— Смотри, что я нашел, — говорю я, становясь у ее плеча и показывая ей книгу в своей руке.

Это копия «Камасутры».

— Какого черта она здесь делает? Это же школа, черт возьми.

Я перебираю пальцами пряди ее волос, отвечая.

— Только фригидная девственница может так говорить.

— Я не фригидная.

— Нет, ты права. — Я хмыкнул в знак согласия. — Ты определенно не чувствовала себя фригидной, когда кончала мне на пальцы.

Она краснеет и идет к одной из полок, чтобы положить книгу и оставить между нами пространство. Если судить по тому, как она отстраняется от меня, когда я приближаюсь к ней, то она не доверяет своему телу рядом со мной.

— Значит, ты девственница?

— Не твое дело.

— Мы же договорились. — Я говорю, напоминая ей о договоре, который она заключила со мной. — Я хочу, чтобы ты сказала мне правду.

— Да. А тебе-то что? — защищаясь, спрашивает она, скрещивая руки и поворачиваясь ко мне лицом. Вызывающий наклон ее подбородка повторяет то, как она стояла передо мной после инцидента в пруду.

— Ничего. — Я небрежно пожимая плечами. — Это просто полезно знать, когда я буду тебя трахать.

Она насмехается.

— Я не собираюсь с тобой спать.

— Пока нет.

— Никогда, — отвечает она.

И вот мой шанс.

— Если ты так уверена, что не собираешься трахаться со мной, то что тогда мешает тебе спать в моей постели? Если следовать твоей логике, это будет совершенно платонически, так что это подпадает под нашу сделку. Спи в моей постели или сделка расторгнута.

16

Гнев разгорается в моем животе, я сжимаю руки на груди, пытаясь сдержать раздражение. Его объективно безупречная логика выводит меня из себя почти так же сильно, как и его потребность победить любой ценой.

— Ладно. Но если ты думаешь, что получишь сексуальное белье, то мне не терпится познакомить тебя с моей коллекцией трусиков. — Я лукаво усмехаюсь. — Они застегиваются до шеи.

У меня нет коллекции трусов, но я собираюсь вложить в нее деньги, если это означает, что между мной и ним будет физический барьер.

Он перебрасывает мяч из руки в руку, делая пару пасов туда-сюда, прежде чем ответить.

— Не могу дождаться.

— Я же сказала тебе. Я не буду спать с тобой как часть сделки.

— Я знаю, — говорит он с наглой ухмылкой, — ты будешь трахаться со мной, потому что хочешь этого, а не потому, что я тебя заставляю. Ты уже позволила мне поласкать твою тугую киску.

Я краснею до кончиков волос от грубости его слов. И не только грубость, но и то, как он говорит о том, чтобы переспать со мной.

Мне должно быть противно.

Я не должна возбуждаться.

Но мои бедра сжимаются, и я чувствую, как между ними появляется влага при мысли о том, что он снова введет в меня свои пальцы. Я вздрагиваю, вспоминая, как его рука обхватила мое горло.

Будь он проклят.

Что со мной такое? Я ненавижу его.

Да, я ненавижу его. Он превратил мою жизнь в ад с тех пор, как я попала сюда. Если я буду повторять это про себя достаточно много раз, может быть, мое тело наконец усвоит это.

— Ты не оставил мне выбора. — Я говорю, фыркнув. — Насколько я помню, ты прижал меня к полке.