— Не уверена, что ты подходишь.

Люк откинул назад голову и расхохотался.

— Рэчел, — вымолвил он, — подозреваю, что ты меня уморишь.

— Могу лишь надеяться на это.

Он совершил ошибку с Рэчел Коннери — ошибку, какую редко допускал. Он недооценил ее. Ее неприязнь к мужчинам и сексу оказалась гораздо глубже предложенной им игры.

Стелла говорила что-то об этом, но для нее вся жизнь была театром, где ей отводилась главная роль. В том, что ее третий брак распался, она винила свою лживую дочь. Виновника неудач браков номер один, два, четыре и пять отыскать не удалось, но Люк не сомневался, что, нажми он посильнее, Стелла и там обнаружила бы тот же след.

Отвлекшись на секунду, он взглянул на Рэчел. Как же она несчастна, эта женщина, которая никогда не плачет. Ей нужны годы терапии, материнская любовь, нужен нежный, терпеливый любовник, который позволит ей раскрываться не спеша, научит доверять чувствам.

Какое невезение, что на ее пути оказался он.

— Я отвезу тебя в город.

— С какой стати? — По крайней мере, у нее хватает ума не доверять ему. Боль и гнев не лишили ее осторожности, не затмили здравомыслие.

Ему удалось убедительно пожать плечами.

— Может, я чувствую себя виноватым.

— Сомневаюсь. — Она недоверчиво хмыкнула.

Он не обратил внимания.

— Меньшее, что я могу сделать, — это доставить тебя к твоей машине.

— А где она?

— Полагаю, Колтрейн оставил ее возле дома Эстер.

— Собираешься везти меня к Эстер? — с сомнением спросила она.

— Я же не сказал, что провожу до крыльца. Галантность джентльмена-южанина не беспредельна.

— А как насчет священной миссии? — съязвила она.

В попытке защититься она и раньше метала в него такие вот язвительные колкости, но эта, как ни странно, достигла цели. Рэчел, наверно, и не представляла, как близко подошла к правде. Впрочем, он и сам не был в этом уверен.

— Не спешу выступить в роли мученика, — ответил он. — Не сегодня.

— Возможно, как-нибудь в другой раз, — любезно отозвалась она.

— Хочешь подъехать до города или предпочитаешь тащиться несколько миль пешком в такую жару? — Он добавил нотку нетерпения. Скорее согласится, если решит, что он злится.

Она просто посмотрела на него. А вот глаза у нее совершенно необыкновенные, подумал Люк, сохраняя бесстрастное, слегка скучающее выражение. Именно они его и погубили. Он мог справиться с ее гневом, мог устоять перед ее телом и стерпеть ее колючий язычок. Но эти глубокие карие глаза, полные боли и ярости, отчаяния и дерзости, сражали наповал.

— За тобой должок, — ворчливо напомнила она.

Он уже забыл, о чем они говорили.

— Какой должок?

— Одна поездка. Можешь высадить меня за пару кварталов от дома Эстер.

Он протянул руку к ее запястью, и она отпрянула, словно от мокасиновой змеи.

— Пойдем через задний двор. В отличие от тебя мне хватило ума не оставлять свой транспорт на виду у прохожих.

Слово «транспорт» должно было бы насторожить ее, но она еще не оправилась от его прикосновения. Как же легко вывести ее из равновесия. И самое ужасное, что ему снова хотелось поцеловать ее — и пусть кудахчет, сколько ей хочется.

«Да ты просто герой», — издевался он над собой, пробираясь через развалины, где прошли его худшие годы. Тюрьма Джолиет — просто летний лагерь в сравнении с тем эмоциональным и физическим адом, каким была жизнь с Джексоном Барделом. По крайней мере, в тюрьме ему не приходилось беспокоиться о том, чтобы защитить мать.

Задняя часть двора уже была захвачена болотом. Сарай, где он нашел Мери-Джо, давно развалился, остальное грозило рухнуть в ближайшее время, провалиться в липкую, засасывающую хлябь. Но за домом оставался еще клочок твердой земли, где ему удалось припарковаться.

— Пришли.

Она развернулась к дому, но он обхватил ее за талию, не дав убежать.

— Я не поеду на этой колымаге.

— Но это же и не «Харлей».

Рэчел метнула в него очередной колючий взгляд. Он ощутил трепетную дрожь под ладонью, но поддаваться страху она не собиралась.

— По крайней мере, на мотоцикле я чувствовала бы себя в безопасности.

— Лишь бы Эстер не увидела меня первой. Этой штукой трудновато управлять с пулей в башке.

Она недоверчиво посмотрела на дряхлый черный фургон.

— По-моему, «Уиннебейго» не совсем в твоем стиле.

— Это не «Уиннебейго». Пусть лучше будет большой катафалк.

Не оценив шутку, Рэчел сердито фыркнула.

— Так это здесь ты спал?

— Вряд ли я смог бы спокойно спать, когда тут бродит призрак моей жертвы, а? — Он помолчал. — Почему ты никогда не называешь меня по имени?

— Оно мне не нравится.

— Люк? Лука. Апостол, врач, целитель? — Он покачал головой с притворным неодобрением. — Как не по-христиански.

— Шарлатан, мошенник, вымогатель…

— Мне нет нужды вымогать деньги. Люди вручают мне их по доброй воле. Кстати, в твоем списке комплиментов отсутствует «убийца».

— Ты признаешь, что убил Джексона Бардела?

— Я признаю, что был осужден за убийство человека в драке, — спокойно отозвался он. — И это все мои признания. Пока. — Она не отвела его руки, что само по себе было добрым знаком. Приучать придется постепенно, чтобы не спугнуть, но и затягивать процесс не хотелось. — Так ты сядешь в фургон?

До нее внезапно дошло, что он все еще держит ее. Она попятилась и нервно оглянулась, но единственная дорожка вела к фургону.

— Ты отвезешь меня прямо в город?

— Прямо в город, — заверил он. — Чтоб мне сдохнуть.

И она, глупая, поверила.

Люк был прав — развалюха больше походила на катафалк, чем на «Уиннебейго», неохотно признала Рэчел, забравшись на переднее сиденье. Фургон не предназначался для жизни на больших дорогах, для среднего класса, комфорта и семейного отдыха на природе. Он больше походил на небольшую яхту — все аккуратное, компактное.

Он уселся рядом, но вместо того, чтобы повернуть ключ зажигания, откинулся на спинку сиденья и посмотрел на нее так, что ей захотелось выпрыгнуть и нырнуть в болото.

— Я думала, ты собираешься отвезти меня к Эстер, — сказала Рэчел. — Но вижу, ты не торопишься.

— Всему свое время. Еще рано.

Она поглядела на сумрачный лес. Неба за высокими соснами видно не было, но просачивающийся сквозь кроны серый, неестественно темный для этого времени дня свет обещал неприятности.