Часть 7.2

Просыпаюсь с полным ощущением того, что меня разбили на тысячи маленьких осколков. В моем сердце зияющая дыра, а тело беспомощное и слабое. Воспоминания накатывают яркими пятнами, а остальное словно в тумане. Пробую пошевелиться и приглушенно стону, сжимаясь и сворачиваясь в тревожный болезненный комок.

Я в его сером махровом халате. Запястья перемотаны бинтами, и у меня впервые такие саднящие ощущения на ягодицах и бедрах. Болит буквально все: голова, губы, шея, грудь, талия, бедра, колени… Он словно не трахал меня, а пытал.

Стараюсь встать, но тело настолько ослаблено, будто у меня несколько дней была температура под сорок. Мне удается облокотиться на спинку, замечая на ней наручники с каплями крови, от вида которых меня передергивает. Не успеваю отреагировать, когда в спальню открывается дверь и заходит Максим, моментально залезая на кровать и очень бережно притягивая к своей груди, нежно обнимая.

Я напряглась всем телом. Не шевелюсь.

— Ты спала дольше положенного, — выдохнул он мне возле уха, целуя в уже влажную щеку. — Ну что ты, моя девочка, не надо плакать, все в порядке, — шепчет Максим, стирая мои слезы. — Хочешь покушать? — интересуется мужчина, поглаживая мои плечи. — Конечно же, что хочешь. Прими ванну, а я пока разогрею еду.

Гордеев смотрит на меня своим любовным взглядом, будто ничего и не было. Улыбается, целомудренно целует в щеку и встает с кровати. Какого черта с ним происходит?!

— Ты же… Меня… Изнасиловал… — выдыхаю я, всхлипывая, глядя на мужчину, который прищурился.

— Разве? — изгибает он брови, будто то, что я говорю сильно его удивляет. И так сильно, что я сама поддаюсь на его уловку, опуская глаза, словно сказала настоящую глупость. Максим подходит ближе, садится на кровать и смотрит на меня так, так… Умиротворенно.

У меня внутри целый Армагеддон, а у него уверенность в том, что все хорошо.

— Да! — решительно утверждаю я очевидное.

— Глупости какие, — он нежно улыбается, качая головой. — Я тебя ни к чему не принуждал, только дал возможность почувствовать желание, а выбор был за тобой. Ярослава, ты могла перетерпеть, но нет… Ты отдалась мне. Ярослава, ты все сделала сама, и получила от этого удовольствие, — убеждает меня Максим.

Я помню несколько самых мучительных часов в своей жизни, когда желание туманит разум, не давая мне возможности вытерпеть. Я извивалась еще до прихода Гордеева и чувствовала себя настолько возбужденной, что едва он прикоснулся ко мне — кончила с криком.

Как это можно было, по его словам, вытерпеть находясь прикованной к изголовью кровати?!

Какой же ты отвратительный, Максим.

— Ты прав, — шепчу я, покорно опуская голову, — извини. Я просто… Голова ужасно болит.

Ты не дождешься от меня подобных по-настоящему искренних признаний. Никогда, Максим. Какого черта происходит? Кто он на самом деле и что собирается делать дальше?

— Очень хорошо, что ты все понимаешь. Ты умная девушка, Ярослава, — говорит Максим, а мне кажется, что он уже знает ход моих мыслей. — Я все-таки разогрею тебе поесть, — Максим оставляет меня одну, давая возможность грязно выругаться под нос, собраться с силами и встать с кровати, морщась от не самых приятных ощущений.

Дело — дрянь. У меня нет ни сумки с нужными вещами, ни телефона, ни одежды. У меня нет совершенно ничего, даже гребаных сил, чтобы держать свои настоящие эмоции под контролем. Мне становится страшно, ведь то, что делает Гордеев, заставляет меня беспокоиться.

В ванной комнате включаю воду в душе, оставляя дверь открытой, а сама осматриваю комнату, предположив, что здесь может находиться телефон Максима. Осмотрев все тумбы, поверхности и пиджак с брюками, в которых он был последний раз — ничего не нахожу. Выглядываю в прихожую, больше укутываясь в халат, и покрепче завязываю пояс на талии.

Максим шумит на кухне, давая мне слышимость того, что он занят, пока я тихонько крадусь по прихожей, перерываю тумбочки и несколько пиджаков на вешалках. Он что, ходит по дому с телефоном в кармане домашних штанов?

Смотрю на дверь и не понимаю, в какой момент нахожу в себе достаточно безрассудства, чтобы направиться к ней и максимально тихо нажать на ручку, осторожно открывая ее и выглядывая в подъезд. Никого нет.

Не сразу вспоминаю, что еще вчера он выгнал всех телохранителей и сказал не появляться на его глазах. Но значит ли это, что телохранителей нет в фойе снизу? Да катись оно все… Я здесь не останусь!

Напоследок только забираю большие мужские тапочки с обувной полочки, выходя из его апартаментов, тихо закрывая дверь, при этом чувствуя, как удары моего сердца оставляют колкие ощущения в груди.

Добегаю до лифта, вызывая его, нервно переминаясь с ноги на ногу, без счета нажимая на красную кнопку. Обнимаю себя руками, пытаясь зарыться в халат с головой. Он висит на мне огромным одеялом, но я все равно ощущаю себя абсолютно голой. Когда лифт приезжает и открываются дверцы, юрко в него забегаю, несколько раз нажимая на первый этаж.

В этот момент поднимаю взгляд и бледнею, так как Максим смотрит на меня, по-звериному скалясь. Он опирается плечом на открытую дверь, со сложенными руками на груди и следит за каждым моим движением, больше заинтересовано, чем озлоблено.

Эти доли секунд поднимают бунт в моем сознании. Когда дверцы лифта закрываются, я дрожу и чувствую, как внутри меня зарождается истерика. Особо мучительным в этой ситуации является отсчет этажей и мое воображение.

Что может меня поджидать меня на первом этаже?

Мои страхи не оправдываются, на первом этаже никого нет, кроме консьержа. Он очень сурово провожает меня взглядом, но сидит на месте, не препятствуя моему побегу в халате и тапочках Господина Гордеева. Вот только когда я выбегаю из дома, сразу попадаю в стальные руки Игната, который буквально впился в мои предплечья. Я пронзительно кричу, побоявшись если он решит вернуть меня обратно к Господину Гордееву, к этому животному.

— Тише, Ярослава Игоревна, у меня приказ отвезти вас домой, — объясняется мужчина, но я уже стою со слезами и громко плачу, вцепившись в лацканы его пиджака. — Пойдемте.

Иду настороженно, оглядываясь по сторонам, и недоверчиво сажусь в черный Буггати, не до конца понимая, что происходит. Телохранитель выезжает на дорогу.

— Правда, отвезете домой? — недоверчиво уточняю я жалким скулящим голосом, чувствуя себя беспомощной в сложившейся ситуации.

— Правда, Ярослава Игоревна, — подтверждает он, слабо улыбнувшись.

Меня продолжает передергивать, но я определенно чувствую облегчение, прикрывая глаза.

— Артем в больнице? Вы ему помогли? Что сказал доктор? — спрашиваю я, посмотрев на телохранителя, который отправляет в