— Значит, есть интерес, — ответил Осипов. — Иначе бы я и не пришел.

— Может, и так, — согласился Подкова. — Да только все это пустые слова. Дешевые понты.

— Могу сказать конкретнее, — прежним спокойным тоном произнес Осипов и без приглашения уселся на скамью.

Такой поступок был самоуправством и непочтением к Подкове и еще — наглым нарушением правил и канонов: никто в этом помещении не смел садиться без позволения Подковы. А этот самый Осипов, или кто он был на самом деле, взял и нарушил эти самые каноны. И тут одно из двух: либо он ничего не ведал об этих самых правилах, а значит, был обычным серым заключенным, либо — чувствовал за собой силу. И это была такая сила, которая позволяла этому Осипову относиться с непочтением к самому Подкове. Поэтому Подкова никак не прореагировал на такое самоуправство, он даже виду не подал, что недоволен.

— Ну, так говори, коль начал, — сказал он.

— Я, — коротко произнес Осипов.

— Что ты? — не понял Подкова.

— Я убил оперуполномоченного, — сказал Осипов. — И его брехунов — тоже я.

И в третий раз кряду Подкова впал в ступор. А уж это был и вовсе случай из ряда вон выходящий!

— И для чего ты мне это говоришь? — наконец, спросил он. — Ты или не ты — какое мне дело? Зачем мне знать?

— Повторяю, — терпеливо произнес Осипов. — Убил я, а отвечать будешь ты. Потому что убийство организовано так, чтобы все думали, что убили блатные. Сам ведь знаешь… Ну, а коль блатные, то, значит, с твоего ведома. Тебе и отвечать. Потому-то я к тебе и пришел.

— Что-то я не совсем понял, — почесал в затылке Подкова. — Это что же — получается, что ты взвалил на меня напраслину? Подставил меня под подозрение? Накликал на меня несправедливые беды? Так, что ли?

— Получается, что так, — спокойно ответил Осипов.

Подкова почувствовал, что готов впасть в ступор — вот уже в четвертый раз кряду! И чтобы этого не допустить, он взглянул на Осипова таким взглядом, от которого, бывало, у некоторых личностей подгибались колени, а личности эти были — не чета этому самому Осипову! Матерые бобры, воры с авторитетом и стажем!

— А знаешь ли ты, что за такие твои слова тебе придется держать ответ? — Голос Подковы был дополнением к его грозному взгляду.

— Не думаю, — спокойно ответил Осипов. — Наоборот, думаю, что ты — разумный человек. Ты можешь кликнуть своих ребят, и они могут со мной расправиться. Но неужто ты думаешь, что я пришел к тебе просто так, сам по себе и за моей спиной нет никакой поддержки? Что никто не знает, что я сейчас у тебя? Так что если ты положишь меня, то вслед за мной положат и тебя… А иначе разве я сказал бы тебе то, что сказал? Поэтому я предлагаю отставить и твои грозные взгляды, и твой тон, и поговорить спокойно.

— Так ты кто? — мрачно спросил Подкова.

— За мной — сила, — сказал Осипов.

— Допустим. Я так думаю, что эта сила — администрация лагеря, — предположил Подкова. — Задумали учинить расправу над блатными, вот и подослали тебя.

— Задумали учинить расправу — и для этого пожертвовали жизнью оперуполномоченного? — усмехнулся Осипов. — Подкова, ты же разумный человек! Для чего им было убивать в этом случае оперуполномоченного? Для этого вообще не нужно никого убивать. Можно просто выстроить вас в шеренгу и… А отсюда — вывод: к администрации я не имею никакого отношения.

— А к кому же ты имеешь отношение? — спросил Подкова.

— Об этом потом, — уклончиво произнес Осипов. — Итак, вы, блатные, серьезно вляпались. И выхода у вас нет. Да, мы вас подставили, но вот доказать этого вы не сможете. Кто вам поверит? И это во-первых. А есть еще и во-вторых, и в-третьих, и, может быть, даже в-десятых… Мы подстраховались со всех сторон.

— Да кто же вы такие? — теряя терпение, повысил голос Подкова, что было ему несвойственно.

— Кто мы такие? — переспросил Осипов. — Мы — серьезная сила. Такая серьезная, что убиваем оперуполномоченных, не говоря уже об их осведомителях. И даже не боимся в этом признаться. Например, тебе.

— Почему же я не слышал о вас раньше? — спросил Подкова.

— Ну, — развел руками Осипов. — Теперь вот — услышал.

— И какие ваши интересы?

— Вот с этим-то я к тебе и пришел…

— А ты погоди! — Подкова уже успел прийти в себя и снова стал спокоен. — Ты, милок, погоди… Не суетись. Серьезные разговоры — это потом. А пока ты мне докажи, что ты — это ты. Что за тобой сила. Чем докажешь?

— Ну, так ведь я тебе признался, что мы убили «кума», — ответил Осипов. — И его людишек… Какие еще доказательства тебе нужны?

— Это все слова, — возразил Подкова.

— А ты пойди и донеси на меня «хозяину»! — усмехнулся Осипов. — И поглядим, что с тобой будет уже через минуту! А равно и со всеми прочими блатными. Ну что, рискнешь?

Эти слова произвели на Подкову должный эффект. Во-первых, он в любом случае не стал бы ни на кого доносить — это было против воровских правил. Во-вторых, он не рискнул бы этого делать еще и по другой причине. А вдруг и вправду этот Осипов, или кто бы он ни был на самом деле, — представитель некоей грозной силы? И что с того, что он ничего раньше об этой силе не слышал? На то она и сила, чтобы таиться до поры до времени.

— Что вам от нас надо? — спросил Подкова.

— Мы — сила, и вы — тоже сила, — сказал Осипов. — Вместе мы сила в два раза большая. Неодолимая сила! Мы вас подставили, но мы же вас и выручим. Притом так выручим, что вы еще и спасибо нам скажете!

— А если нам с вами не по пути? — спросил Подкова.

— Может, и не по пути, — сказал Осипов. — Все может быть… А только нет у вас выбора. Не завтра, так послезавтра вам придется отвечать за убийство оперуполномоченного, да и за убийства его осведомителей — тоже. Я уже устал это повторять раз за разом… И единственная для вас возможность спастись — бежать из лагеря. Устроить массовый побег. Вместе с нами, разом, сообща! Тем более сейчас весна, а значит, самое время для побега.

— Вот оно, значит, как… — задумчиво произнес Подкова. — Значит, бежать… Разом с вами. Так-так… Ну, а если мы откажемся, что тогда?

— Ваше право, — нарочито равнодушным тоном произнес Осипов. — Можете и отказаться. Но тогда заранее мажьте себе лбы зеленкой